Симон Чиковани - Стихотворения и поэмы

Вот уж на тропах видим: хевсуры.
Значит, в предгорьях конец пути.
Завтра возьмем мы хребет темно-бурый, —
легче сказать о нем, чем перейти.

Вечер навстречу — идем, нахмурясь,
усталость качает, шли дотемна.
В Хахмати стали у Алудаури,
Кудиа будет хозяин наш.

Плоская крыша. Овчины горою.
Хахмати! Водкой полощем рот.
Об этом гнездовье древнем героев
достойную Кудиа речь ведет.

Хвтисо зовут одного, и Хвтисо
кличут другого, и третий еще
Хвтисо сидит, и в лесные выси
солнце уносит румянец щек.

И, от людей как бы отпрянув,
утесы взвились — столбовики,
только кружит тропа неустанно
за извивами дикой реки.

Кудиа, шрамами битв темнея,
о замке хахматском поведает быль:
пустынна крепость, в ней и над нею
лишь раскаленная тишь да пыль.

Кудиа дружески спрашивать будет:
«Как с барантой у вас, как покос?»
К нам, из долины пришедшим людям,
он обращает тихий вопрос:

«Как я шофером хочу быть! Смогу ли?
Сердце мое никак не легло
к косности сельской, к дикости… Пули,
меч — вот они опекали село».

Путает сумрак деревья, осыпи…
Лишь в опадающей в тьму крутизне
луч застревает в плече утеса,
словно стрелы отбитой конец.

Подумайте, Кудиа кинуть жаждет
лесами обвитые гор бока,
выйти из облака горных стражей
в автомобильные облака.

Мчаться долинами… Судьба любая
этой, трущобной, всё ж веселей.
Знает ли город, бушуя, сияя,
какая по нем тоска на селе?

Как темны еще эти выси,
за душу держит гор закон.
«Ты о шофере? — скажет Хвтисо. —
В Хахмати что будет делать он?»

«Лягут дороги по Хевсуретн,
так по-иному дела пойдут.
Мы перед новой жизнью в ответе, —
Кудиа молвит Хвтисо тут.—

Там, у реки, поставим школу,
листы газетные развернем,
святыни не впрок нам, войдем в веселый
Военно-Грузинской дороги гром».

Но Хвтисо-третий на это слово
грозно взглянул на нас из-под бровей,
словно он диском метнул свинцовым,
слово метнул нам серпа кривей:

«Что вы стараетесь понапрасну?»
Поднял меч — и сейчас же вниз.
Кудиа удалый отвел опасность,
Хвтисо — все трое — опомнились.

«Это же гости! Мужи, как Важа,
они о хевсурах сложат песнь…»
И взяли мы роги и пили важно.
И здравицам слов не хватало здесь.

И первый Хвтисо, и Хвтисо двое
пили за нас; мы пили, клянясь
союзом гор и долин травою,
и пели песни, объединясь.

Птичьим гнездом село висело.
Вдаль устремив над пропастью взор
и бормоча о глуши без предела,
с мечом и щитом сидел шофер.

Тьма поглотила скалы, ставни,
рукам своим волю дряхлым дав,
тупо река колотила камни,
замыслы Кудиа угадав.

В сон нас влекло осторожный, турий,
спало село, как одна семья.
Тихо сказал нам Алудаури:
«А все-таки буду шофером я!»

Минуя шаткий мост через ущелье,
Стада, стада брели по склонам гор,
Пастух, играя песню на свирели,
Вел с ними свой нехитрый разговор.

С древнейших лет корова для хевсура
Единственной надеждою была.
Медлительная, мелкая, понуро
Она брела на зорьке из села,

Траву щипала по альпийским склонам,
Шел молодой пастух за нею вслед,
И прыгал около нее теленок,
Счастливый тем, что он рожден на свет.

Но мир был шаток. И когда темнело
И полз туман лениво, как стада,
Из-за далеких гор зелено-белых
На пастбище хевсура шла беда.

Стада пугая топотом и свистом,
Свалившись, словно на голову снег,
Разбойничий отряд соседей-кистов
Скакал вершить свой воровской набег.

…Я вижу, как по бурой бычьей шкуре
Из рваной раны кровь бежит ручьем,
Я слышу звон пастушьего пандури,
Расколотого вражеским мечом.

Я вижу, как копыта бьют о камень,
Я слышу звон металла средь камней,
И бугаи с опущенными лбами,
Ревя, бегут на взмыленных коней.

Встречал людское горе ветер свистом,
По тропам и дорогам пыль мело
Туда, где в котловине каменистой
Окаменело мирное село.