Анна Попова - Обыкновенная любовь

Нет в любви ни ответов, ни аксиом,
буду жить, так как sh ow всегда mu st g o on,
счастье — это иллюзион
или аттракцион…
Имя подобным тебе — легион
по гороскопу ты Скорпион,
мальчик-бисквит,
блин, ядовит —
и не вписался в мой рацион,
и в результате,
кстати,
расстройство желудка.
Жутко.

Я лимонная долька — съешь! —
Правда, выжатая и сухая.
Я шепчу твоё имя: «$е rg » —
Сигаретным дымком выдыхая.
Я наивная роза — срежь! —
Буду выцветшая труха я.
Встану, выстону имя: «$е rg » —
И бессильно свалюсь бухая.

Не тороплюсь, не мчусь, не оступаюсь,
Иду — и под собою ног не чую.
А по следам крадётся та, слепая,
Бессонная, что по свету кочует.
Куда-то еду. Снова — кольцевая.
Мертвецки пьян единственный попутчик.
И думаю: не вывезет кривая —
И снова в путь, в края, где будет лучше.
А почему — не так же, как и всюду?..
Вздохнул попутчик, будто бы в печали.
И заключил: «Послушай… как тя?.. Люда?
Пойдём-ка к людям…
Не вопрос, я угощаю!»

Запил,
а может, запил?
нынче — затменье светил.
В рюмке пять капель…
Значит, все-таки
запил?..
Помню —
вопил и чудил,
помню —
сервиз колотил.
Только оставил две чашки:
для себя и для Сашки.
Запил,
а может, запил?
Шаток дощатый настил,
рвется верёвка…
Падаю…
Ловко!
Все уцелели —
котяра,
Сашка
и пыльная тара.
Помню,
как Сашка ругал,
помню — меня он макал
в тазик по самые уши.
Сашка — спасатель ушлый.
Фото — цветная картинка,
а на картинке — Маринка.
Рву.
Реву.
Сашка, тебе половинка.
И мне половинка.
Справим по браку поминки,
а похмеляться — к Алинке…
…Прихватим, наверно, и Вовика…
Ладно, ползи до коврика…

Тешится тёща,
тёши и блинчиков просит,
имя моё полощет,
поносит
на каждом шагу…
Тёщу отдай врагу!
А то воспитает внуков
так, что ты взвоешь белугой,
детишек потом не узнаешь ни в жисть.
Я-то, братки, оптимист,
верю в лучшее, то есть.
Верю в людскую совесть…
Ну, наливай, не жмись!
С Клавкой моею, ребяты,
лет, поди, двадцать женаты…
Где ж, паранджа, ты?!
Если поддатый —
можно стерпеть, поди,
всякие бигуди,
ну, и в цветочек халаты.
Вечно шмонает — ищет зарплату,
вечно таскает пудовые сетки,
вечно ворчит…
Эх, жаль, не соседка!
Та без косметики и без корсета
Вся — и лицом, и фигурочкой —
просто Снегурочка.
(Только вопрос —
есть у неё Дед Мороз?).
Цыпочка, курочка…
Ну а моя — оторви да и брось,
Нет, не соседка — наседка и клуша!
Все б ей послаще попить и покушать.
Ладно, наружность —
слушать ведь скучно,
изо дня в день — сериал и шмотьё…
Грустное, братцы, житьё да бытьё.
Катаньем, коль не мытьём,
воплями, коль не нытьём
стребуют, что захотели,
то есть — опять я при деле,
как полагается дурню.
Клавдия выбросить в урну
срочно велела рога из прихожей…
Как ни крути — семьянин я хороший.
Тешится тёща, бесчинствует.
Просит блинков — да с начинкою.
Стать бы, ребяты, личинкою,
эх, червячком толстомясым,
можно — жучком-паучком.
Я никому не знаком
и никому не обязан.
Что, комаром? Ну, хотя бы,
пил бы я кровушку тоже.
После — пускай изничтожат!..
…Что?!
Кровопийцы — одни только бабы?!
Чтоб я издох!..
А чтоб не издох,
Дайте глотнуть чуток.

Не по Сеньке шапка, но по Сеньке Фенька,
будет на гитаре он для Феньки тренькать,
словно бы случайно тронет за коленку,
сбегает за пивом, ловко сдует пенку,
Фенька засмеется и закусит чипсом.
Купидон-проказник мимо не промчится.
Сенька — искуситель, Сеньке только двадцать,
будет Сенька с Фенькой в парке целоваться.
Фенька — продавщица, ей уже за тридцать,
С мужем-тунеядцем хочет разводиться.
Сенька — работяга, лучший слесарь ЖЭКа,
нет счастливей Сеньки в мире человека:
Сенька любит Феньку, Фенька любит Сеньку.
Остальное — сдуем, словно с пива пенку!

Не инфанта, но инфантильна
королевственно, свято, нездешне.
Лишь вчера пахли губы ванилью,
а сегодня, как в песне, — черешней.
Вот идет нарочито неспешно,
держит прямо гордую спину.
А в кульке бумажном — черешня,
будто россыпь крупных рубинов.
Раздаёт нарочито небрежно
драгоценных ягод пригоршни.
Обернутся рубины черешней
недоспелой, горького горше.
Есть жемчужное слово — «любима».
А в кульке бумажном — рубины.