Анна Попова - Обыкновенная любовь

Нагадала парнишке — хорошее ли, плохое ли,
Прибежал — помоги, мол, не то убью себя…
Что ж, она — из богатых, её ублажали-холили,
И красивая: губки-вишенки, глазки-бусинки…
Он, конечно, влюблён — так отчаянно, безвозвратно и
Безнадежно — безденежье, обнищание.
Он, конечно, уйдёт — добывать себе славу ратную,
Безделушку подарит ей на прощание…
А военное время по тропам дождём лило,
И хлестало, и небом слепило пылающим.
К ней сваты за сватами. Ей весело.
И она не ждёт его.
У отца на примете богатый соседский лавочник.
Тут и свадьбу сыграли — на счастье посуду разбили.
И помчались годы, и — вот она: щёки заревом,
Расплылась, раздобрела на мужнином изобилии,
Хоть полотна пиши — пышнотелая баба базарная.
И, как водится, зори майские, цвет черешневый,
И, как водится, пел соловушка — птаха райская…
Он вернулся — красивый, медалями весь обвешенный,
Взгляд орлиный и выправка генеральская.
Он — в родительский дом. Схоронили давно родителей.
Вниз по улочке зашагал, как былинный витязь.
А она у окошка — высматривает посетителей.
Он вошёл — вот и встретились. Вот и свиделись.
Он молчит. И она… Растерялись, как дети малые…
И головка её в чепце виновато клонится…
Он молчит. Он любил её. Он вспоминал её —
В том аду, где вообще ни о чём не вспомнится.
Он молчит — ей далекие битвы и громы слышатся,
И ещё — как всю ночь перед свадьбой стонала птица…
Ей немного стыдно себя — вот такой, расплывшейся,
Впрочем, стыд успел уже притупиться…
Он уходит — опять уходит. Чуть-чуть сутулится,
Но шаги отмеряет сурово, легко и чётко.
А она безнадёжно глядит и глядит на улицу,
Теребя векселя и банкноты, как будто чётки…

Ну сядь же, родной, ну выслушай,
помилуй — и пожалей,
коснусь я, как смысла высшего,
неловкой души твоей
и выдохну шелест имени,
склонюсь к тебе на плечо,
очисти, благослови меня…
О, как же ты юн еще…
Ещё не сомкнёт строфа уста,
ещё в уголке души
не зреет молитва Фауста:
«О молодость, не спеши…»
Послушай меня, я тоже
смотрела из-за кулис,
я тоже была, прохожий,
прохожий, остановись,
я тоже любила — грешница! —
вериги свои влача…
Налжёшься ещё. Натешишься
раскаяньем палача.
Любовь — это рай спасённый
и злая полынь-трава,
прости меня, мальчик весёлый,
за то, что она такова…
Устав от словесной ветоши,
и письма, и письмена
сожжёшь… Погоди, наверишься,
налюбишься допьяна,
надумаешься, намаешься,
свершишь над любовью суд,
а после поймёшь, мой маленький,
что вовсе не в этом суть…
Нагневаешься, напечалишься,
надкусишь плод бытия…
Вперёд же — ладья отчалила,
скользит по волнам ладья…

— Знаешь, ветер стучит в виски.
Бьёт в окошко тяжёлой веткой.
Может, это не по-мужски…
Но побудь-ка моей жилеткой.
Не красавец, и не звезда.
Не отличник. Сто лет не плакал.
Вот, роман пишу — иногда.
В сеть выкидываю по главкам.
Раз в неделю влезаю в чат.
Одинокий — шучу! — как парус:)
Допоздна на работе парюсь.
Ценят. Пользуются. Молчат.

— Знаешь, сто вечеров подряд
Телевизор, тоска, вязанье…
Неудачно женился брат.
Дома плохо. С утра — экзамен.
Мне бы небо… и два крыла,
За спиною не крылья — клочья…
Летом бабушка умерла.
И в деревне дом заколочен.
Мама плачет из-за отца,
Парень медленно остывает.
Просто — чёрная полоса.
Не грусти. Ничего, бывает:)

Им весь день протерпеть, бодрясь,
Притворяться легко и жутко…
Им садиться — в который раз —
Возле сквера в одну маршрутку.
Прятать скуку в пылу бравад,
Тосковать и острей, и чище,
И друг друга не узнавать…
Он высок и сутуловат,
У неё в пол-лица глазищи,
Им бы только взглянуть, позвать!
Но ни фоток, ни адресов:
«Аська»: вечером стук в оконце:)
Утром — душеньку на засов,
Откровенья — в стальные кольца.
Каждый скован и заклеймён
Этой ложью чужих имён —
Безопасного незнакомства.

Гвалт, суматоха, огни, зонты,
На светофоре — красный.
Сумерки. Тихое:
— Это ты?
— Я, — отвечает. — Здравствуй…
— Как ты? (Привычная боль, знобит,
Вновь мы с тобой — на равных…)
— Помнишь? (Ну как я могла забыть…)
— Помню (Как соль на раны).
Встреча — нелепа, слова — туги,
Люди, в толпе одна ты.
— Замужем? (Нет. Если да — солги.)
— Да (Не солгу, не надо.)
— Дети? (Как холодно. Дождь утих,
Небо серей и шире.
Помнишь, хотела себе двоих.)
— Двое, уже большие.
— Я разошёлся. (Слова на вкус
Вновь отдают кислинкой.)
Дочка у мамы. Четвертый курс.
Дочку зовут Алинкой.
(Да. Как тебя… Но хотел не так,
Просто — тоска и полночь…)
— Да. Как меня… (Мой смешной чудак,
Значит, немножко помнишь.)
— Как ты? (Короткий мой поводок,
Солнце в моём кармане…
Как ты, родная?) Усталый вздох.
Ты говоришь:
— Нормально…
Как на работе?
— Стою в конце
Этих крутых ступенек.
Знаешь, работа — не самоцель…
Не для души — для денег.
— Я постарела… Да нет, взрослей
Стала. Мудрей — не стану…
В августе — веришь ли? — юбилей.
Вроде бы всё по плану…
(Только на сердце твоем замок,
Только не я был рядом.)
— Зря я тогда… — оборвал, умолк.
Тихо сказала:
— Зря ты …
(Зря я уехал. Пустой вокзал,
Вечер, вороний клёкот.)
— Помнишь, ты в юности вырезал
Белые самолёты,
Весело… это была игра
Солнечных эскадрилий.
— Что ж… До свидания… Мне пора.
В общем, поговорили.