Дмитрий Кедрин - Избранные произведения

Был крепок, несмотря на семьдесят два года,
Конфедерат Матей, седой солдат свободы.
Противники его до смерти без опаски
Припомнить не могли меч старика дамасский!
Звал «Розочкой» Матей свой кладенец бойцовский.
Он с Тизенгаузеном, подскарбием литовским,
Под знаменем одним сражался, точно с братом,
И королю служил, забыв конфедератов.
Но в день, когда король поехал в Тарговицу,
Ушел, с былым врагом не в силах помириться.
Он часто флаг менял! Кто знает: не за то ли
Его и «Петушком, сидящим на костеле»
Прозвали, что старик ряд партий друг за другом
Переменил, кружась по ветру, точно флюгер.
Причину перемен столь частых понапрасно
Искали б. Может быть, влюбленный в битвы страстно,
Он, стороне одной добыв мечом победу,
Старался и другой ее доставить следом?
А может быть, идти под тем стремился флагом,
Что нес, как думал он, его отчизне благо?
Все знали: в бой его влекла не жажда славы,
Не мелкая корысть и не расчет лукавый.

В последний раз они с прославленным Огинским
Под Вильною дрались, водимые Ясинским.
Всем показал Матей там чудеса отваги.
Один в толпу врагов он прыгнул с вала Праги
И в бой пошел, спеша на выручку Потея,
Что, брошенный, во рву лежал, от ран слабея.
Считали на Литве, что смельчаки убиты.
Глядят, — они пришли, исколоты, как сито.
Достойный пан Потей решил, что, дескать, надо
Матею дать за то богатую награду:
Он предложил ему фольварк, пять тысяч злотых
И хлопов пять семейств для барщинной работы.
Но старый отписал: «Пускай Матей Потея
Считает должником, а не Потей Матея».
Так отказался он от щедрого подарка.
Не взяв ни мужиков, ни денег, ни фольварка,
Трудами рук своих жил престарелый Матек:
На рынок вывозил он битых куропаток,
Лекарства для скота варил, для пчел колоды
Сколачивал да ждал от кроликов приплода.
Ходь в Добжине найдешь немало и доныне
Ученых, что сильны в законах и в латыни,
Хоть есть там богачи, а всё же между ними
Седой бедняк Матей считался самым чтимым
За прямоту души и мужество. Однако
Матей прославлен был не только как рубака:
Он был остер умом и умудрен годами,
Хранил родной страны забытые преданья,
Охотников мирил, знал всех пернатых нравы,
Весною собирал лекарственные травы
И, как ни спорил ксендз, — твердил народ окрестный,
Что будто обладал он силою чудесной.
И правда: вёдро ль он иль дождь сулил народу,—
Не мог и календарь так предсказать погоду!
Любой, кто начинал судиться или сеять,
Гнать баржи или жать, — шел наперед к Матею:
Тот помощи просил, тот спрашивал совета…
Старик у земляков искать авторитета
Не думал. Он встречал просителей сурово
И часто гнал за дверь, не говоря ни слова.
Лишь если возникал серьезный спор на сходке, —
Коль спросят у него, — давал ответ короткий.
Все думали, что он и нынешнее дело
Решит и, как всегда, поход возглавит смело.

Матей, сойдя во двор, заросший хмелем диким,
Глядел на облака и песенку мурлыкал:
«Когда взойдет заря». Погоду обещая,
Туман не улетал, а тяжелел и таял.
Рассветный ветерок его волною длинной
Прилежно устилал окрестные долины,
И солнышко взошло за речкою в тумане,
То серебря его, то золотом румяня.
Так в Слуцке мастера ткут драгоценный пояс:
Ткачиха за станком, о пряже беспокоясь,
Рукой не устает разглаживать основу,
А ткач плетет узор из бисера цветного,
Расцвечивая ткань… Так ветер утром рано
Прядет земле убор из солнца и тумана.

Матей прочел псалом и, подойдя к воротам
Сарая, приступил к хозяйственным заботам:
С охапкою травы присев у двери дома,
Он свистнул. В тот же миг на этот свист знакомый
Примчался рой крольчат. Старик им гладит спины,
Их красные глаза сверкают, как рубины.
Крольчата, осмелев, забрались стайкой шустрой
На руки к старику, привлечены капустой.
А он, седой, как лунь, сам белый, точно кролик,
Сидит, одной рукой подбрасывая вволю
Капусту для своих нахлебников раскосых,
Другою ж на порог из шайки сыплет просо.
Сыпнул — и в тот же миг к порогу слева, справа
Слетелась воробьев крикливая орава.
Меж тем, как занят он утехою невинной —
Кормежкою крольчат и дракой воробьиной, —
Вдруг кролики в траву, а воробьи на крышу
Шарахнулись, шаги иных гостей заслышав:
То люди к старику спешат дорожкой сада.
Из домика ксендза шляхетская громада
Послала их в фольварк Матея за советом.
Отдав ему поклон согласно этикета,
Гонцы идут в избу и славят Иисуса.
«Аминь!» — ответил им хозяин седоусый.
Узнав причину их столь раннего прихода,
На скамьи усадил Матей послов народа.
Тут встал один из них с кленовой лавки белой
И начал излагать случившееся дело.
Тем временем толпа в усадьбу прибывала!
Соседи были тут, да и чужих немало.
Тот в бричке прикатил, тот на коне, с оружьем.
Одни заходят внутрь, другие ждут снаружи,
А третьи, чтоб рассказ услышать хоть немножко,
В светлицу к старику глядят через окошко.