Надежда Ладоньщикова: Угол отражения (сборник)

Как весной, все небо улыбается,
блеск лучей – от края и до края.
Может быть, и счастье возвращается,
просто я его не замечаю.

Я иду осенней шумной улицей,
лужи высыхают на дорогах.
Может быть, не стоит сердцу хмуриться,
может, впереди еще так много.

Улыбнулись осени угрюмости,
шепчет ветер: «рано еще стариться».
Может быть, пора поверить юности?
Может быть, мечты еще сбываются.

Может быть, и счастье возвращается,
просто я его не замечаю.
Как весной, все небо улыбается,
блеск лучей – от края и до края.

А мне весна напоминает осень.
Стучит вода в железный подоконник,
и взглядом ночь в окне чего-то просит,
и долго сушит крылья зонтик.

Открыть окно – и в безнадежной тьме
прощанье встретить вместо возвращенья.
И вдруг – воспоминаньем о зиме
ударит странное мученье.

Мы ночью видим только сны.
она от нас скрывает слезы.
А днем мы видим не морозы –
прямой и мягкий взгляд весны.

И по инерции гудят,
а иногда и рвутся струны.
По светлым зайчикам идя,
не морщиться от боли трудно.

Когда меняется сезон,
все нервы ветром поднимает.
Опять один и тот же сон
я вижу – но не понимаю.

Удрать – и запереться вновь,
как ливень, переждать моменты,
когда насквозь сверлит любовь
или другие сентименты.

Дрожит весна в сухой пыли,
в слепящем солнце, в длинной тени.
Как расставанье не могли
мы отличить от возвращенья…

Плечами разве что пожать:
пройдет бравада листопада.
Вот только рифмы заплетать
сейчас, наверное, не надо.

Страсти-мордасти –
из наихудшей напасти!
Разной шерсти и масти бывают они.
Разной масти с одним обобщеньем:
они с ускореньем и увлеченьем
съедают дни.
Причем с одинаковым аппетитом
олигофренам и эрудитам.

Они очень любят,
когда их зовут и голубят.
Кто их одним ударом отлупит –
к тому не идут.
Страсти-мордасти всегда нуждались,
чтоб в них очень вежливо покопались –
сразу тут!
Только тыкать в них лучше мимо –
эти создания очень ранимы.

Их не пугает,
когда то клянут, то ругают –
их убивает
яркий свет.
Распутаешь
пару
туманных далей
На несколько сотен
простых деталей –
и зверя нет!
…Открыть, наверно, в науке надо
Отдельно для них
законы распада!

Не будет здесь и меня?
Будут рождаться люди.
Живые, как столб огня,
Живые, как все, что будет.
Как все, что они сохранят.
Перед окном мальчишки
будут учить по книжке:
«Материя. Неорганика.
Сознанием не обладает».
Подумаешь – книжка старенькая,
кто из нее узнает,
как я писала это,
и как любила жизнь,
и как ушла со света
по команде «ложись!».
Скомандовала природа
в одно из времен года.
Что-то известно науке,
но не понять душе,
как это – стихли звуки,
и навсегда уже?
Все станем потом неорганикой,
Все, говорят, там будем.
Будут учить по ботанике
нас будущие люди.
Прочтет ученица, и даже
подумает – «поняла».
Молекула не расскажет,
о том, как во мне жила,
как коллективы атомов
писали это сейчас.
Открестимся ли – от Фатума,
что вечно около нас?
Жизнь (ну и пусть сентименты)
осталась звуком невнятным,
разбрелись элементы –
не соберешь обратно,
Слетаются, прорастают
с силой ночи и дня,
А люди живут и не знают,
что все это – часть меня.
Они без меня обойдутся,
здесь никому не помочь.
Ну почему б не проснуться?
Неужто хуже, чем ночь?
И мы сейчас – из кого-то,
из прошлого – наша кровь.
Калейдоскоп-природа
узоры меняет вновь.
Спокойно плывет по кругу
водоворот веществ.
Так надо. Врага и друга
когда-нибудь это съест.
Вот в зеркале – я живая,
Я столько могу сама,
пыльные рамы хватаю –
там уходит зима.
Неужто не будет были,
зачем протирать штаны,
если еще не открыли
Ворота Той Стороны?
Если бы мне сказали,
что неделима всегда,
я бы ушла на вокзале
обгонять поезда!
Людям бы, как мартышка,
дарила на счастье прогнозы,
И, думаю, без одышки
промчалась вперед паровоза!
Сколько всякого, давнего…
О чем мы все говорим?
И вспоминаю: «Не сравнивай!».
Живущий неповторим.