Генрик Ибсен - Драмы. Стихотворения

А как хорошо бы сложились дела,
Когда бы мышонком стала пчела!

В дальнейшем — чуть завязь стала плодом, —
Мышонок обязан был стать воробьем!

Убаюканный волною,
Тихо спал цветок весною,
Безмятежный, белокрылый.
Я сорвал его для милой!

На груди твоей, родная,
Будет он дремать, мечтая,
Утомленный и безмолвный,
Что его ласкают волны.

Друг мой! Озеро прекрасно,
Но мечтать вблизи опасно:
Водяной подстерегает
Тех, кто лилии срывает.

Друг мой! Грудь твоя прекрасна,
Но мечтать вблизи опасно:
Тех, кто лилии срывает,
Водяной подстерегает.

Когда ходил я в школу,
был смел до тех лишь пор,
покуда день веселый
не мерк в вершинах гор.

Но лишь ночные тени
ложились на поля,
ужасные виденья
толпились вкруг меня.

Дремота взор смежала —
и сразу же тогда
вся храбрость исчезала
неведомо куда.

Теперь беда иная:
мила мне ночи тень,
но смелость я теряю
с рассветом каждый день.

Теперь дневные тролли
и шума жизни жуть
мне страха острой
болью пронизывают грудь.

Я в уголке под тенью
ночной приют нашел,
и там мои стремленья
взмывают, как орел.

Пусть шторм грозит, пусть пламя
объемлет небосвод,
парю над облаками,
пока не рассветет.

Под игом синей тверди
я мужества лишен.
Но верю — подвиг смерти
мной будет совершен.

Известно ли вам, как без опаски
Учат медведя веселой пляске?

В котел посажен зверь могучий,
Внизу разведен костер трескучий.

Хозяин водит по струнам скрипки:
Пляши под польку: «Цветы, улыбки…»

Лохматый дуреет совсем от боли.
Плясать приходится поневоле.

С тех пор, если польку ему играют,
Лапы сами сразу переступают.

И я в котле знал такие же муки,
Сам задыхался под скрипок звуки.

Душа обгорала — не только кожа,
Я ритмы плясок запомнил тоже.

С тех пор, встревожен воспоминаньем,
Котел я вижу, огня полыханье.

И, схож судьбою со зверем серым,
Пляшу в стихах — и тем же размером.

Мы за ворота
Гостей провожали,
Смеялся кто-то,
Кого-то звали.

О дом наш унылый,
О сад молчаливый!..
Где голос милый
И смех шаловливый?

Какая мгла здесь!
Ни счастья, ни света.
Она была здесь, —
И вот ее нету.

Орфей {60} зверей игрою усмирял
И высекал огонь из хладных скал.
Камней у нас в Норвегии немало,
И диких тварей слишком много стало.
Играй! Яви могущество свое:
Исторгни искры, истреби зверье.

{61}
То, что дома в сердце у меня поет,
с юга мне навстречу эхо отдает.

И его я слышу, словно нежный звон,
а ведь это тот же мой норвежский сон.

То не эхо было с оснеженных гор…
Летний и лесной мне это шлет простор.

Так перелагатель на чужой язык
мысли, чувства, голос до конца постиг.

Но иную книгу шлю тебе теперь,
в ней могучей древней силы нет, поверь.

Там осенней ночи темный мир живет,
поутру над нею солнце не взойдет.

Речь идет о Женах, Смерти и Любви,
им идти во мраке, падать им в крови.

Юная, позволь же с родины твоей
унести твой дух мне в гул моих морей.

Глянь, вон фьорд Тронхейма пред тобой открыт,
там туман, как траур, в воздухе висит.

Тень Элины {62} смутно в свой уходит путь,
мать ее за нею. Ты о них забудь.

И вернись к потоку, что зовут Изар {63} ,
как бы от горчайших пробудившись чар.

Вы мне в письме вопросы задаете:
Чем люди ныне так удручены
И дни влачат в безрадостной дремоте,
Как будто страхом странным смущены?
И почему успех не тешит душу
И люди переносят все невзгоды
И ждут безвольно, что на них обрушат
Грядущие, неведомые годы?