Лина Леклер - Встреча (сборник)

Мы сделали, что должно, что могли,
Что было нам дано, что в нашей власти,
Мы вызвали его из тьмы земли,
Отбросив ледяное безучастье.

Участники его смертельных игр,
Мы с ним и боль, и нежность разделили,
И как нам позабыть тот странный миг,
Когда мы выбирали «или-или».

Он медлит у дверей. Пора идти.
Прощаемся без слов, деревья гнутся.
Вот легкий взмах руки скрестил пути,
Чтоб больше нам уже не разминуться.

Любовь танцевала и пела
Шампанским в горячей крови,
Как будто бы прихотью тела
Являлось явленье любви.

На шее коралловой змейкой,
Где ярок и жарок коралл,
Так словно бы мак-самосейка
Ее, как свечу, зажигал.

И в блеске старинного зала,
С огнями хрустальными в лад,
Над всем этим пышным кварталом
Пылала она, как закат.

До пепла, до тьмы, до предела,
Наметив теней миражи,
Я, может, люблю неумело,
Но нет ни притворства, ни лжи.

И в жарком полуночном царстве,
У грез и страстей на краю,
Любовь, отменивши коварство,
Баюкает душу мою.

Отошла суета, догорают последние блики,
Жарко тлеет закат, словно блюдо пурпурной клубники,
И роняет листва нам осколки загадочных фраз.
Тают давние будни – прозрачно, легко, безнадежно…
Небо было в дыму и по-детски пророчески-нежно,
Свои новые тайны для нас отложив прозапас.

Белым кружевом звезд, белых груш и черешен цветеньем,
Был усыпан наш двор. Только звезды, и кошки, и тени…
И шумела листва на веселом весеннем ветру.
Мы мечтали опять, от нескромной мечты розовея.
Будет выжжено все, будто степь от щедрот суховея,
Будет познано все, будто чаша на пышном пиру.

Щеки в алом жару, сердце тает в огне лихорадки,
От любви мы всегда на утехи запретные падки,
Пьем вино, утомясь, а над нами шуршит виноград…
В черном небе – луна и осколки стеклянные всюду…
Можно звезды считать, но не буду, не буду, не буду!
Отнеси меня в дом, в темноту, в шелк и ситец, назад!

Там бездонная ночь тихо светит улыбкой торшера,
Я застыну на миг, улыбаясь, дрожа, хорошея,
И забуду себя, будто хворост, растаяв в огне.
Нам захочется все, и, конечно, немедля и сразу,
Усмехнется во мгле нас до света покинувший разум,
И нет дела уже до грядущих превратностей мне.

Похожий на ангела вечер,
Как будто с картин Ренессанса,
И тают высокие свечи,
И бабочки стройно роятся.

И в вечность распахнуты ставни,
А там и грехи, и гондолы,
И света молочного саван
Кварталы окутает снова.

Вот лунные падают капли,
Вот слезы из желтого воска,
По плитам ажурного зала
Скользят и кружки, и полоски.

И нет до рассвета покоя
Любви, словно змею в пещере,
А утром пылает, как Троя,
Мечта, не найдя воплощенья.

Мы уходим на север, на запад, на юг,
И о нас менестрели беспечно поют,
Гладят струны и ловят монету.
В кубки льется вино терпкой кровью души,
А мы гоним коней и сквозь полночь спешим,
Нас песчинками носит по свету.

Нам сдается на милость грошовый трактир,
А наутро опять пролегает пунктир
Сквозь метели, по зимнему тракту.
Те, что песни о нас так чудесно поют,
Им неведомо, что нам неведом уют
И ужимки придворного такта.

Так когда-то с Изольдой скитался Тристан,
Ну, а вы сочинили красивый роман
Про волшебные сумерки леса,
Но они на холодной лежали земле,
И гадали по змейкам в печальной золе,
И была в черной саже принцесса.

Только было плевать на налаженный быт,
Не вино, а закат был в ладони разлит,
А ценою являлась свобода,
Они ею дышали и ею клялись,
И на кон, не смутившись, поставили жизнь,
И шагнули в лазурь небосвода.

Но они победили в неравной борьбе,
Этот выбор, оставив, себе – не судьбе,
И ступили из смерти в бессмертье,
Может быть, где-то там, в безоглядной дали,
Они счастье свое, наконец, обрели,
Где не властны ни принцы, ни черти.

Так скитаемся все, проклиная судьбу,
Но смирение ваше видали в гробу
На кровати скрипучие падки,
И пусть падре в геенне нам место припас,
Даже свечи в соборах молились о нас
И святые крестили украдкой.