Александр Кердан - Избранное

Поэзия, безжалостная, милая,
Всегда – невеста, никогда – жена,
Тебя, конечно, не удержишь силою
И не заставишь, чтоб была верна.

О близости и помышлять кощунственно —
Твоих духов вдыхаю аромат…
Но, говорят, что ты жила у Пушкина,
И был твоим приходам Тютчев рад…

Жуковский, Фет, Некрасов – в самом деле,
Всех поименно называть нет сил!
Один твердит, что был с тобой в постели,
Другой, что на руках тебя носил…

Проходишь гордо мимо взгляда дерзкого —
Чиста, строга – моя и не моя:
Царевна-лебедь, ты казалась девкою,
Пока с тобой не обручился я.

Бессмертье после смерти
Сулит моя тетрадь.
Коль это так, ответьте,
Зачем мне умирать?

Да, в том-то и трагедия,
Ну, как ты не поймешь:
Не получить бессмертия,
Покуда не умрешь!

Рассвет – одиозный жираф, наследник стихов Гумилева —
Глядит из-за крон на меня, в глазах розоватых – тоска…
Мельчает народ на Руси, и нет Гумилева второго
(Хоть сын его, Лев, был вторым, да тоже он канул в века)…

Мельчает народ, а поэт – всегда отраженье народа,
Точнее, он сам, как жираф, всегда из народа торчит…
Кто выше, тем, солнце видней, и кажется ближе свобода,
И пусть голова – в облаках, а тело пока еще спит…

Крути, ни крути головой – свободнее, вряд ли ты станешь,
Коль телу до мыслей твоих и дела-то, в принципе, нет…
И только, как сонный жираф, наследник прекрасных исканий,
Все тянется, тянется ввысь такой неуклюжий рассвет.

В окне больничном облака плывут, как льдины
По вскрывшейся реке, которой нет конца…
Я список кораблей прочел до середины,
Дивясь таланту вещего слепца.

А вот мои суда, все отдали швартовы
И у причала, тесно сгрудившись, стоят,
По вскрывшейся реке они отплыть готовы,
Да, только доктора, покуда, не велят.

Ах, эти доктора с их клятвой Гиппократа:
Глазасты, как Гомер, приборы в их руках…
Черным-черна, как трюм, была б моя палата,
Когда бы не окно да небо в облаках.

И сам я, как моряк, отправленный на берег,
И заточенья здесь не вынесла б душа,
Когда бы не Гомер да вечный зов Америк,
Где новый мой роман начнется не спеша.

И, может потому, прожить необходимо
Мне этот долгий день и новый день начать,
Что список кораблей всего до середины
В свой серединный год успел я прочитать.

Я думал раньше, что стихи рождаются от Бога,
Пока в тупик меня не завела дорога,
И не пришло прозренье, что они
Родиться неприкаянно должны
Из пустяка, из сора, из стихии,
Еще не зная, сами, кто такие…

А Бог дает лишь робкие приметы,
Чтоб ты, в себе предчувствуя поэта,
Узрел движенье в том, что прочно, как скала,
И в тишине услышал главные слова,
Которые никто еще не слышит…

Они, как воздух тот, которым дышат,
Как те поленья, что кладутся в печь,
Чтоб пеплом стать, собою пренебречь,
И, струйкой тонкою рванувшись к облакам,
Все ж не пропасть – тепло оставить нам,
И подтвердить судьбы своей итогом,
Что все стихи рождаются от Бога.

Толкаться локтями —
Пустое занятье.
Не вечны мы с вами,
Любезные братья.

А вечны творенья,
Что созданы нами.
Им чуждо стремленье
Толкаться локтями.

Подхватит нас вьюга —
Вселенская сватья…
Творенья друг другу
Раскроют объятья.

Чтоб рядышком, дальше
Идти, через время,
Не ведая наших
Полемик и прений.