Олег Северюхин - Я вас поглажу мягкой лапой

Если хочешь, о ней расскажу,
Не ревнуй – это просто попутчик,
На нее я почти не гляжу,
Хотя вижу в глазах ее лучик.

Как всегда, ее имя Татьяна,
Для поэта объект хоть куда,
Появилась она здесь нежданно,
Виноваты во всем поезда.

Она книгу достала из сумки,
Я вообще удивлен – «Лорд Байрон»,
То ли в жизни не вышли задумки,
То ли прадед был русский барон.

Молодая, так где-то под сорок,
Одинока, не сладилась жизнь,
Не нашла, кто ей в жизни опора,
Вот проблема княгинь и графинь.

Уж не помню, как все получилось,
Стал стихи ей на память читать,
Там и солнце в лесу уже скрылось
И осталось недолго – видна и Чита.

Я вчера получил телеграмму:
Еду, завтра, вагон номер шесть,
Я потом познакомлю с ней маму,
А шальная любовь еще есть!

Я сказал на прощанье – до встречи,
Только вот не сказал я – когда,
Я поехать хочу каждый вечер,
Но к тебе не идут поезда.

Не летают к тебе самолеты,
Пароходы к тебе не плывут,
И молчат о тебе звездочеты,
И часы вдруг обратно идут.

Я сказал на прощанье – до встречи,
Только вот не сказал я – когда,
Помню я – был прекрасный вечер,
Но не помню – идти мне куда.

Я стихи никогда не писал,
Не стоял под часами часами,
Не один перешел перевал,
И всю жизнь проживал я частями.

Я квартиры менял и менял города,
То в тайге жил, то плыл по реке,
Вырывался я в мир иногда
И у моря гадал по руке.

Я учился в гусарских кругах
И умею держаться в седле,
И в попойках стою на ногах,
Если надо, взлечу на метле.

Я читаю следы на земле:
Кто, куда, и зачем, почему,
На ремне у меня амулет
И шестнадцать патронов к нему.

Я учил и арабскую вязь,
Чтоб читать языком Рудаки,
Все имеет со службою связь,
Открывая в сердцах родники.

Я случайно попал и в Китай,
Научился читать и писать,
И сказал мне веселый Ли Бай,
Что вином мне тоску не изгнать.

Очень сложно сказать все стихами,
Одним словом сказать, что люблю,
По пустыне гулять с миражами
И пером разгонять злую мглу.

Умолкли праздника салюты,
Убрали с улиц мишуру,
А на дворе морозы люты
Закрасят окна поутру.

Сижу без дел, спешить не надо,
Никто не ждет, не стукнет в дверь,
Табличка на крыльце парадном
Совсем не нужная теперь

Стоит у углу, мне ухмыляясь,
Своим бессмертием блестя,
Собою прошлое являя,
Балы и ужин при свечах,

Сверканье крупных бриллиантов
На шеях дам и в их глазах,
И оживленье адъютантов,
Когда оркестр вдруг заиграл

Мазурку. Парами мы входим
В сверкающий от люстры зал,
Почетный гость с хозяйкой в восемь
С улыбкой открывали бал.

И вальс последний, как метель,
Дорогой зимней открутился,
Как будто мягкую постель
Мне приготовить торопился.

Давно я ждал, что мой мундир
Займет в шкафу свой уголок,
Пойду во фраке я на пир,
Шампанским стре́льну в потолок

И будет мир краю моем,
И скоро зазвенят капели,
И мы пойдем с тобой вдвоем
Туда, где ночью птицы пели.

Есть государство в мире – Тама,
Его на картах наших нет,
Нам не подскажет звук там-тама
И не поможет Интернет.

Их президент в районе Омска,
Его родила Тама-мама,
Он не похож на эскимоса,
На нем помятая пижама.

Он словно Плюшкин собирает
Тетрадку, ручку, шоколадку,
И прячет где-то там в сарае,
А то сует все под рубашку:

Две бигуди, расческу, ложку,
Один шнурок, пакет изюма,
Еще чего-то понемножку
И водолазных два костюма.

Ему так в Омске надоело
И он нашел себе подружку,
А Тама солнышко запело
И наливает счастье в кружку.

Я снял с себя гнетущий груз,
Который сам себе надел,
Я разорвал немало уз,
Оставшись сразу не у дел.

Вроде друзья, коллеги, братство,
Далекие края, России рубежи,
Потом доносы, подлость, гадство,
С позором выгнали «чужих».

Не в чести, кто радел о чести,
Чин офицера – звук пустой,
Погон себе наделали из жести,
Поговорить? Молчи и стой.