Олег Северюхин: Беги, Василич, беги. Путевые заметки про рай и ад

© Олег Васильевич Северюхин, 2016

ISBN 978-5-4474-1419-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сегодня я стал современным помещиком. Без титула, но с усадьбой. Этаким фазендейро, типа дона Альберто, но без рабыни Изауры. С ними проблем не будет. Была бы фазенда, а уж они сами набегут, благо дон Альберто недурен собой, возрасту среднего и средней же упитанности. Правда, и Изаура мне не нужна. У меня есть жена и я не турецкий султан, чтобы иметь семь жен.

Передо мной стояло старое и огромное пропыленное кресло, покрытое когда-то прекрасным гобеленом, ставшим сегодня обыкновенной вытертой тряпкой, которую нельзя использовать даже для мойки грязных полов. Но кресло было мощным и всем своим видом говорило, что оно не настолько дряхло, чтобы быть выкинутым на помойку. Это современная мебель через несколько лет разваливается, а старые кресла реставрируют, и они живут вечно. Я сел в кресло и задумался.

Дом мне достался совершенно случайно. Жена повернулась на том, что только жизнь на природе и в естественных условиях делает человека крепче и богаче духовно. Поветрие поиска смысла жизни в дикой природе возникло еще в каменном веке и не излечилось до сегодняшнего дня, хотя каменные джунгли того и нынешнего времени чем-то похожи друг на друга. Точно так же, наиболее крутым считается тот, чья пещера находится выше и чьи нечистоты текут по стенам нижележащих жилищ.

Так же было в лесах и пустынях, где какашки местных жителей, разбросанные по округе квадратно-гнездовым способом, отравляли удовольствие от прогулок, вышедших на пленэр пейзан, но определяли пределы принадлежащего им пространства.

Спасало только одно – малое количество тогдашних жителей. А представьте себе, если бы в каменном веке жило шесть миллиардов питекантропов? С ума можно сойти. Чем их кормить? Да они сожрали бы друг друга в прямом, а не в переносном смысле этого слова, как это делается сейчас, и загадили бы всю землю, а потом еще и передохли от эпидемий.

Что еще? На мой дом и усадьбу нет претендентов. Что-то я по-канцелярски говорю. Привык изъясняться партийно-хозяйственным штилем и все тут. Претенденты есть. Их не может не быть в нашей стране обновленного капитализма, созданного правоверными коммунистами, давно мечтавшими о господстве там, где они только появляются и где деньги стали мерилом нравственности и порядочности во всем. Законных наследников нет. Кроме меня, да и в отношении меня у меня же есть подозрения, что дело тут не чистое.

Жила-была одна старушка. Древняя-предревняя, а соседи дали ей мой адрес. Так мол и так, человек вроде бы хороший, писатель, смирный, не пьет, не курит, семья маленькая и что самое главное – человек порядочный, что в наше время является качеством на семьдесят процентов отрицательным, но никак не положительным.

Старушка при помощи соседей созвонилась со мной и назначила встречу у нее дома.

Приехали мы к ней вместе с женой. Зашли в дом. Чувствовалось, что когда-то это был крепкий и зажиточный дом, стоящий на самом высоком месте в поселке, примыкая к лесу, который стал настолько маленьким, что его можно вполне назвать рощицей.

– Приходите, гостеньки дорогие, – сказала старушка, выйдя к нам, опираясь на деревянную клюку. – Уж не обессудьте старую, что вызвала вас для разговора. Самой неудобно, что ввела вас в разорение, да и время ваше драгоценное потратили на меня. А машину можете поставить здесь, прямо в ограде.

– Ну что вы, Клара Никаноровна, – успокоил я ее, – ничто в жизни не делается просто так и никогда встреча с людьми не бывает ненужной.

– А не скажите, молодой человек, – засмеялась старушка, – иногда бывают такие встречи, что так и думаешь, что это не Господь Бог устроил ее, а тот Владыка, имя которого мы не произносим просто так. Да вы проходите и не обессудьте, что порядка у меня в доме никакого. Сил нет приборку сделать, да и угостить-то вас нечем.

– Не волнуйтесь, Клара Никаноровна, сказала моя жена, – у нас все с собой есть. Вы только покажите, что и где есть, а мы уж тут сами на стол соберем.

– Да вот оно, все тут, – сказала хозяйка и обвела дом руками.

Мы посадили Клару Никаноровну в кресло и стали накрывать на стол.

Стол был тяжелый, дубовый и покрыт такой скатертью, которая рассыпалась не только от дуновения на нее, но и даже от взгляда. Стол был слишком тяжел, поэтому мы подтащили кресло к столу.