Игорь Соколов: Медитации на мысли Василия Розанова

из нас «стреляет». Только когда «подмочен прах» – тишина и мир,

и покой… могилы. Вечная тьма. Вечное «нет». Брр…

Нет, уж пусть лучше «стреляет», хотя и с мукой.»

(28 июля 1913 г. прочтя)

Василий Васильевич Розанов «После Сахарны»

«Господи, ленитесь! Ради Христа – ленитесь!

Пока вы ленивы – все спасено. Как заторопитесь – чудное Видение исчезнет,

и на месте его останется грязная лужа действительности.»

(получив письмо Цв. 25 июля 1913 года)

Василий Васильевич Розанов «Сахарна»

«Основание существования его в сущности коренится в «мнении их о нем».

Кого «их»? Окружающих, толпы, общества, всех.

«Сам себя» он даже, пожалуй, никак не оценивает, это ему и на ум не приходит,

что он «существует для себя».

Василий Васильевич Розанов «Сахарна»

«Моя тихая, молчаливая Муза, 20 лет меня со спины крестившая.

(М.) (опять перекрестила на занятия)

Сегодня сказала: Вот мы с тобой состарились, а в небесах все весна. И погодя.

– В небесах вечная весна.»

(звездная ночь 17 июля 1913 года)

Василий Васильевич Розанов «Сахарна»

Комментарий: (М.) – сокращенное «мамочка» – именно так называл свою вторую (гражданскую) жену Варвару Бусыгину Василий Розанов. Еще он называл ее Музой, другом, путеводной звездой.

«Сквозь безумную ненависть…

Такая же безумная любовь…

И капают капли крови из под ненависти…

И капают капли крови из под любви…»

Василий Васильевич Розанов «После Сахарны»

«Побыл в церкви и чувствуешь, что день прошел «как следует».

Не побыл в церкви и чувствуешь, что «все как-то не так».

Из борьбы этого «не так» и «как следует» и сложилась «История Церкви».

(курю на крылечке церкви 17 сент. 1913 года)

(на улице, по сю сторону стеклянной закрытой двери)

Василий Васильевич Розанов «После Сахарны»

«Я колеблюсь…

Мерцают звезды, а не льют свет» как из трубы»…

Извилисты горы…

И дрожит как луч Божий, человеческая душа…»

Василий Васильевич Розанов «После Сахарны»

«Что ты видел, человек, – Спросит Б. «на том свете».

И, утирая рукавом губы, вы скажете:

Я выпил весь Твой мир, и весь он сладок.

Б. скажет: Я и сотворил его сладким. Ты поступал,

как я сотворил тебя, и увидел мир таким, каков он есть.

Я: Кроме Смерти.

Он: Ты умер и пришел ко мне.

Если так – «осанна». Но так ли?»

Василий Васильевич Розанов «После Сахарны»

«При этом противоречия не нужно примирять: а оставлять именно противоречиями, во всем их пламени и кусательности. Если Гегель заметил, что история все сглаживает, что уже не „язычество“ и „христианство“, а Renaissance, и не „революция“ и „абсолютизм“, а „конституционный строй“, то он не увидел того, что это, собственно, усталая история, усталость в истории, а не „высший примиряющий принцип“, отнюдь – не „истина“. Какая же истина в беззубом льве, который, правда, не кусается, но и не доит. Нет: истина, конечно, в льве и корове, ягненке и волке, и – до конца от самого начала: в „альфе“ вещей – Бог и Сатана. Но в омеге вещей – Христос и Антихрист. И признаем Одного, чтобы не пойти за другим. Но не будем Сатану и Антихриста прикрывать любвеобильными ладошками. Противоречия, пламень и горение. И не надо гасить. Погасишь – мир погаснет. Поэтому, мудрый: никогда не своди к единству и „умозаключению“ своих сочинений, оставляй их в хаосе, в брожении, в безобразии. Пусть. Все – пусть. Пусть „да“ лезет на „нет“ и „нет“ вывертывается из-под него и борет „подножку“. Пусть борются, страдают и кипят. Как ведь и бедная душа твоя, мудрый человек, кипела и страдала. Душа твоя не меньше мира. И если ты терпел, пусть и мир потерпит. Нечего ему морду мазать сметаной (вотяки).»