Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы

Ты неси ее далече,
За поля седые,
В этот тихий, ясный вечер
Неси до России.

Чтобы барщины, недоли
Не было в помине,
Светлой воли в чистом поле
Дала б Украине.

…Так Шевченко едет степью,
Оренбургским склоном,
По тому великолепью,
По кустам зеленым.

Саксаулы ночь колышет,
Гуси мчатся к морю…
Вдруг Тарас Григорьич слышит:
Проиграли зорю…

Вон костры горят в тумане…
После злой погони
Спит солдат на барабане,
И заржали кони.

А трава в ту ночь примята
Колкими дождями,
У заснувшего солдата
Ранец за плечами,

Ус, прокопченный махоркой,
Подбородок бритый…
С чистою водой ведерко
Попоной закрыто…

Расседлали коней, тотчас
У костра заснули,
На просторе звездной ночи
Шатры потонули…

Ночью сон поэту снится:
Лодки за горою.
Днепр широкий серебрится
Лунною порою.

Будто кто-то снова кличет
Давнюю отраду:
«Тече річка невеличка
З вишневого саду».

Вновь пройти б вишневым садом
На ранней зарнице…
Просыпается, а рядом
Лишь зола дымится…

Стук немолчный барабана…
На краю обрыва
Чья-то песня из тумана
Кличет сиротливо:

«У степу могила
З вітром говорила:
Повій, вітре буйнесенький,
Щоб я не черніла…»

Может быть, земляк давнишний
Тот солдат усатый,
И встречались с ним под вишней,
За отцовской хатой…

Снова едут по равнине
Оренбургской степью…
Словно каторжник, он ныне
К ней прикован цепью…

Веял ветер с лукоморья,
Туманились дали,
А за тощей речкой Орью
Ковыли мелькали.

И молчал он, лоб нахмурив,
В этот день суровый…

На Урале город Гурьев,
Край солончаковый…

Словно в ночь набедокурив,
Разошлися тучи,
Обступили город Гурьев
Небесные кручи.

И струится над землею
Свет зеленоватый,
Белы скаты за рекою
Как родные хаты.

Как полынь, сухая горечь,
Желтый край обрыва…

«Погляди, Тарас Григорьич,
Под копытом — ива…»

И глядит он: на дороге,
Черной, каменистой,
Хоронясь за холм отлогий,
Прутик лег пушистый.

Ах ты, ива, словно в детстве,
Смотришь, в воду свесясь…
Колдовал в родном соседстве
Ошалелый месяц…

Не забыть вовек былого,
Молодого круга, —
Словно встретилася снова
Давняя подруга.

Взял он иву-полонянку,
К седлу приторочил,
На разводьях спозаранку
Путь в степях короче.

То ли месяц на крыльцо
Смотрит ночью пестрой?
То ль колодника лицо,
Изрытое оспой?

«Наметет метель снега,
Истомивши мукой,
И вопьется в грудь нудьга
Лютою гадюкой.

Днепр, не ты ли обо мне
Плачешь ночью снежной,
В незабвенной стороне,
Мой крутобережный?»

Будто хата на Днепре,
В Гурьеве стоянка.
Выходила на заре
Девушка-белянка.

Волны светлые кудрей,
Гребешок узорный,
Платье светлое на ней,
Полушалок черный.

Отчего ж теперь слеза
Грусти одинокой
Набежала на глаза
С милой поволокой?

На приезжего глядит,
Смотрит сиротливо
И задумчиво твердит:
«Ива моя, ива…»

А на речке парус вьется,
И паром помчали;
Жаворонком он зовется
На реке Урале.

И на полных парусах
Жаворонок мчится,
На рассеченных волнах
Узкий след струится…

А на жаворонке том
Погонщик верблюжий,
Он с верблюдом-горбуном,
Рыжим, неуклюжим…

Над обрывом каланча,
Свет полудня яркий,
И вступил на солончак
Караван бухарский.

Словно моря белый вал,
Над ковыльной степью
Вечер звезды собирал
Охотничьей сетью.

Поздним вечером сидит
У костра бухарец,
Гость заезжий говорит,
Как он жил, мытарясь…

О минувшем, о былом
Вспоминает снова
И грустит над чугунком
Бараньего плова.

Не растает на ветру
Полынная горечь,
Подошел к тому костру
Тарас Григорьич.

Но белянка у межи
Встретила нежданно.

«Как зовут тебя, скажи?»
— «Я зовусь Оксана…»