Данте Алигьери - Божественная комедия. Ад

Греки не стали бы отвечать Данту или по своей гордости, или из ненависти к Латинам, потомкам Троян. – Замечательно, что Данте нигде в своей поэме не вступает в разговор с лицами из древней греческой истории: не есть ли это намек на его незнание греческого языка? Филалетес.

Больший рог заключает в себе душу более разумного Улисса, во зло употребившего более света, т. е. разума, а потому и объятого большим пламенем. Древним назван огонь потому, что протекло много веков с тех пор, как в нем заключены эти души.

Мысль глубокая! как трудно человеку лжи облечь в слово истину, которая, как огонь, его уничтожающий, объемлет его душу! Это явление еще разительнее выражено в след. песне (Ада XXVII, 4-18). Нельзя не подивиться также глубокомыслию поэта, превратившего этих людей в огненные языки, – людей, которых язык, по слову Апостола, быль огнь, воспаляющий круг жизни. «Et lingua ignis est, universitas iniquitatia. Lingua constituitur in membris nostris, quae maculat totum corpus, et inflammat rotam nativitatis nostrae Inflammata а gehenna.» Vulg. Jacob. III, 6. Копиш. Филалетес.

Следуя Виргилию, Данте принимает местопребывание волшебницы Цирцеи, превратившей спутников Улисса в свиней, не далеко от мыса Монте Чирчелло, между Террачиной и Гаэтой, – городом, так названным Энеем в честь его кормилицы Каэты.

Т. е. ни нежностью к сыну Телемаху, ни преданностью к отцу моему престарелому Лаэрту, ни любовью к супруге Пенелопе.

Этот неподражаемый рассказ о гибели Улисса, ни сколько несогласный с повествованием Гомеровым, служит новым доказательством тому, что Данте не знал греческого языка и не читал «Одиссея» в подлиннике. Правда, в его время существовал уже перевод ее, сделанный Пиндаром Тебанусом; но так как этот перевод отличался варварским языком, то и остался почти незамеченным современниками; только по смерти Данта, перевод Одиссеи, исполненный под иждивением Боккаччио и Петрарки Леонтием Пилатом, вошел во всеобщее употребление. Впрочем, если бы даже и была известна Данту Одиссея, он, вероятно, все-таки позволил бы себе это отступление, потому что, прибегая к мифологии и самой истории, поэт, как мы сказали, пользовался ими по столько, по сколько они могли служить ему для олицетворения его идей. До сих пор неизвестно, откуда заимствовал Данте этот рассказ об Улиссе: есть ли он его изобретение, или основан на средневековых преданиях? Об Улиссе было множество преданий уже в древности: так еще Плиний и Солин называли Улисса основателем Лиссабона; так у Тацита (De Germ. сар. III) сказано, что Улисс посещал берега северного Немецкого моря, где основал город Asciburgium. Накониц, даже в средние века, вероятно, ходило в народе много сказаний как об Улиссе, так и о неведомых странах другого полушария: ибо мы знаем, что еще за долго до открытия Колумба отважные моряки Скандинавии и Исландии посещали уже берега нынешней Америки.

Корсика, Болеарские и др. острова, омываемые Тирренским морем.

Т. е. до так наз. Геркулесовых столбов (Гибралтарского пролива), образуемых двумя горами, Абидой и Кальпой, где Геркулес поставил свой знаменитый девиз: nec plus ultra. Другими словами: Улисс достиг той границы, которая поставлена человеку (по понятиям того времени) самою силою божественной; перейти этот предел значит идти против воли Бога. Копишь.

Севилья город в Испании (Ада XX, 124. и пр.); Септа (Setta), древнее название африканского города Сеута.

По понятиям того времени, другая половина земного шара была покрыта морем.

Эти-то слова и составляют главное преступление Улисса как злого советника: ими он прикрывает греховность своего дерзкого предприятия, представляя его подвигом добродетели, подобно тому как лжепророки (Ierem. XXIII, см. выше) выдавали свои мечтания за что-то божественное, а потому и погибли, как Улисс, от вихря Господня. Копишь.

Обратив руль к востоку, они плыли на Ю. З. влево от прямой линии, проведенной на запад, пока достигли острова чистилища помещенного Дантом на другом полушарии прямо противоположно Иерусалиму, стало быть, под 32° Ю. широты и 158° 3. долготы по Гринвичскому меридиану, или почти в 450 немец. миль от северной оконечности Новозеландии. Филалетес.

Других небес, т. е. южного полюса.

Значит, они плыли 5 месяцев. Гора чистилища отстоит от Кадикса почти на 2050 миль; если принять месяц ровно в 30 дней, выйдет, что в день они плыли около 13 миль, что не должно казаться слишком малым, принимая в расчет несовершенство мореплавания во времена Улисса. Филалетес.