Ричард Овери - Сталин и Гитлер

Восстановить более подробный социальный портрет населения лагерей не представляется возможным. Они вместили в себя такой же широкий спектр социальных и профессиональных групп, как и само общество, из которого они вышли. Ни одна социальная группа не была защищена от угрозы лишения свободы, поскольку многие преступления квалифицировались как политические совершенно произвольно. В лагерях социальный статус не значил ровным счетом ничего. Сразу же по прибытии на место социальная структура лагерей сводилась до простого деления на заключенных и охрану. Рутинная регистрация в одночасье превращала вновь прибывшего индивида, каковым он или она когда-то были, в одного из тысяч наголо постриженных, одетых в грубую униформу, полуголодных существ в лагерном списке. Попав в лагерь, узники оказывались совершенно в другом мире. Сложная иерархия и коллективы, установившиеся в лагерном населении, в целом не имели ничего общего с внешним миром, «большой зоной», как называли его советские заключенные. Жизнь в «малой зоне» означала жизнь в совершенно другом обществе 57.

Ни один концентрационный лагерь не был в точности похож на другой. На его функционирование влияли климат, топография, характер работ, которые должны были выполнять узники, поведение охранников, подразделения и иерархия среди обитателей лагеря. Были регулярные лагеря, где могли быть созданы жесткие, но устоявшиеся условия существования; были исправительные лагеря с усиленной жесткостью режима и убийственным трудом. Можно тем не менее выделить огромное множество общих черт не только между лагерями в рамках одной и той же организации, но и между германскими и советскими системами лагерей. Истории, написанные выжившими узниками, которым не посчастливилось пройти через обе лагерные системы, показывают насколько лагерная жизнь в одной системе была похожа на жизнь в другой.

Почти во всех воспоминаниях о первых часах жизни заключенного в лагере подчеркивается внезапная, глубинная потеря личной идентичности. Все вновь прибывшие уже получили опыт путешествия в автофургоне или вагоне поезда, до предела набитого людьми, мизерным количеством воды и еды, в душной и спертой атмосфере летом, и в невыносимом холоде – зимой. В советских тюремных поездах вместо уборных пользовались специальными ведрами; каждые пару дней заключенным давали черствый хлеб и соленую рыбу. В большинстве рассказов о германских тюремных поездах говорится о том, что еду не давали вообще, так что пассажиры прибывали в лагеря уже почти полностью истощенные, изможденные, и напрочь утратившие респектабельный вид. По прибытии в лагерь заключенные проходили через стандартную рутину регистрации. В Освенциме у лиц, выбранных для работ, а не обреченных на уничтожение, отбирали по прибытии в лагерь все их личные принадлежности; регистрировали и делали татуировку с номером на предплечье; после чашки водянистого супа, слишком горячего, чтобы успеть его съесть за отведенное на это время, узников раздевали догола, обливали холодной водой и брили им головы. Затем каждому заключенному выдавали униформу, со знакомыми всем серыми широкими полосами, после чего отводили в бараки, где им полагалась «кровать», представлявшая собой лишь узкую полку, и тонкое одеяло. Все это составляло жизненное пространство заключенного 58. Для женщин эти ритуалы включали преднамеренные сексуальные унижения. В Равенсбруке женщин раздевали до гола и брили, как голову, так и лобковую зону, затем их заставляли стоять обнаженными на открытом пространстве часами на виду у охранников мужчин, поскольку медицинский осмотр, состоявший из грубого осмотра вагины в поисках скрытых ценностей, и еще каких-то мелких манипуляций, проводился одним и тем же немытым зондом 59.

Прибытие заключенных в советский лагерь предусматривал те же процедуры, которые отличались только в деталях. Один финский заключенный вспоминал, как в Темниковском лагере в Мордовии после долгого путешествия в холодном вагоне для перевозки скота, в котором заключенные были вынуждены провести дополнительные два дня без пищи или движения из-за того, что лагерное начальство разошлось по домам на выходной, он медленно шел через высокие ворота, разукрашенные социалистическими лозунгами; процесс регистрации; холодный душ; бритье головы; кружка горячей воды; бараки, где новоприбывших заставили занять нары без одеял, самые дальние от двух маленьких печей 60. Заключенным, однако, разрешали оставаться в собственной одежде. К началу 1940-х годов советские власти отказались от планов создания стандартной униформы для заключенных; даже германские лагеря в 1944 году отменили выдачу униформы, так как они не справлялись с наплывом новых заключенных 61. Места проживания были одинаковыми в обеих системах – длинные бараки (в СССР иногда палатки, землянки или глубокие земляные траншеи, покрытые соломой) с двумя ярусами деревянных нар, поставленных так близко друг от друга, что было почти невозможно двигаться. В Аушвице проблема потребности в большей рабочей силе, чем то количество, которое могли вместить бараки, была решена путем еще большего сокращения жизненного пространства заключенных, так что теперь до пяти человек должны были сгрудиться вместе на одной деревянной «кровати» не больше метра шириной 62. По мере расширения системы, пространство, предназначенное каждому узнику, сокращалось.