Ричард Овери - Сталин и Гитлер

Столь же поразительные различия между двумя диктатурами видны и в социальной статистике лагерей. Два из них особенно важны. Германские лагеря на протяжении более половины времени их существования были в подавляющем большинстве случаев заполнены не-немцами. В годы войны примерно 90–95 % заключенных лагерей поступили туда из остальной части Европы. Огромное большинство умерших или убитых в немецких лагерях были представителями не-немецкого сообщества. В небольшом лагере в Гусене в 1942 году содержались только 4,9 % этнических немцев (половина узников были испанскими республиканцами, более четверти – русскими). В Нацвейлер-Штрутгофе только 4 % политических заключенных в 1944 году были немцами 48. К 1944 году в заключении в Германии находились больше советских граждан, чем в СССР.

В советских лагерях соотношение было почти полностью противоположным. В 1939 году меньше половины процента заключенных составляли представители этнических групп, проживающих за пределами Советского Союза. Большая часть заключенных были этническими русскими и украинцами, которые составляли 77 % обитателей лагерей 49. Доля иностранцев росла во время и после войны, когда поляки и немцы были отправлены на работы в лагерях и специальных поселениях. Но в основном Советское государство держало в заключении собственный народ, тогда как в германских лагерях содержались граждане других стран.

Еще больший контраст между двумя системами связан с практикой советских властей отправлять в лагеря обычных преступников. Начиная с конца 1920-х годов лагеря были предназначены стать продолжением традиционной системы наказаний и тюрем. Распространенный образ ГУЛАГа, как места заключения целого поколения советских диссидентов, игнорирует большую часть населения советских лагерей. В период между 1934 и 1953 годами были только два года – 1946 и 1947, когда доля заключенных контрреволюционеров, осужденных по статье 58, превышала число обычных преступников. На пике чисток 1930-х годов политические заключенные составляли 12 % обитателей ГУЛага; на момент смерти Сталина они составляли всего немногим больше четверти заключенных 50. Остальное население лагерей представляло собой смешение уголовных преступников и мелких правонарушителей. Среди последних были и неимоверно жестокие урки или блатные, кланы каторжан, существовавшие еще до революции. Члены кланов были легко узнаваемы не просто по их порочной облику, но и по многочисленным тутуировкам, разбросанным по всему телу. Они терроризировали других заключенных, которых они убивали или грабили как им заблагорассудиться; они держали в страхе даже охрану, которая тайно вступала с ними в сговор, участвуя в их убийственных актах. Наряду с отъявленными преступниками в лагерях находились и сотни тысяч мошенников или бытовиков, осужденных на небольшие сроки заключения, чьи деяния в 1920-х годах могли привести к не более чем небольшому штрафу или обязательным работам. Они стали жертвами процесса ужесточения приговоров, начавшегося в 1930-х годах, вызванного, отчасти, необходимостью в увеличении рабочей силы лагерей. Многие из них едва ли были преступниками по всем традиционным меркам – женщины, укравшие мешок зерна для своих голодных семей, рабочие, ворчавшие чуть больше, чем им положено. Еще больше людей были осуждены и попали в лагеря за кражу государственной собственности 51.

В германских лагерях находилось очень немного уголовных преступников. Несколько тысяч обычных преступников здесь были отправлены в лагеря в середине 1930-х годов; в 1942 году тысячи неисправимых заключенных были отправлены в Маутхаузен с целью за несколько недель довести их до смерти изнурительным трудом. Во многих лагерях имелось небольшое ядро жестоких уголовников, германских «урок», но они никогда не имели возможности доминировать над огромным многонациональным лагерным населением безнаказанно. Большинство германских заключенных лагерей начиная в 1937 года и позже находились там только потому, что они были теми, кем они и были, а не за какие-либо особые преступления. В их числе были тысячи гомосексуалистов, бродяг, алкоголиков и асоциальных личностей, загнанных в лагерные сети как на почве морали, так и преступлений. Среди них были тысячи последователей секты Свидетелей Иеговы, которые отказывались идти на компромисс в вопросах веры 52. Это были часто самые слабые элементы в лагерной иерархии, погибавшие раньше остальных. Когда после 1939 года все лагеря заполнились не-немцами, большинство узников стали представлять собой политических или расовых противников режима. Тщательное прочесывание Европы, без сомнений, привело многих преступников в лагеря под тем или иным предлогом, но большинство преступников, обвиненных в уголовных преступлениях, заканчивали тем, что оказывались в тюрьмах, а не в лагерях.