Ричард Овери - Сталин и Гитлер

Первое, чему заключенный должен был научиться – это структура социальной власти лагеря. В германских лагерях были предприняты меры к тому, чтобы сделать эту структуру узнаваемой сразу, заставляя всех узников носить различительные треугольные знаки и буквы, указывающие на их национальность. Обычные преступники носили зеленые треугольники, политические заключенные – красные. Евреи должны были носить желтый треугольник, или звезду Давида, сделанную путем наложения второго треугольника другой цветовой гаммы поверх треугольника желтого цвета. «Асоциальные» элементы носили черный треугольник, а возвратившиеся эмигранты, ставшие заключенными, – голубой, члены секты Свидетелей Иеговы – бледно-лиловый, а гомосексуалисты – розовый. Заключенные, заслужившие особое наказание, носили черный знак поверх их треугольника, или выпуклые красные полосы и круги, изображенные на их туниках. 73. Капо и охранники обращались по-разному к разным категориям узников. Этнические немцы не имели никаких букв внутри их треугольников, и охранники относились к ним заметно лучше, чем к не-немцам. К началу войны многие обитатели лагерей были долгожителями, проведшими здесь долгое время, и это давало им более высокий статус как среди охранников, так и новоприбывших. По мере заполнения лагерей не-немцами и евреями, этнические немцы получали работу в качестве функционеров, на самом верху лагерной иерархии. В самом низу социальной лестницы среди обитателей лагерей стояли заключенные евреи, с которыми всегда обращались мстительнее и более унизительно, чем с другими жертвами, как это было и во всем при германском «новом порядке». С русскими и поляками, которые к 1944 году стали составлять большинство лагерного населения, обращались едва ли лучше. Заключенных, которые должны были понести наказание, могли пнуть или оскорбить более сурово, чем остальных. Асоциальные элементы и гомосексуалисты были жертвами другого комплекса предубеждений, которые разделяли многие другие заключенные. Для гомофобии не существовало ни государственных границ, ни границ между классами.

В лагерях ГУЛАГа царила более упрощенная социальная иерархия. Урки и «придурки» были своего рода элитой лагерей, хотя они могли также подразделяться на отдельные воюющие кланы. Отличительных эмблем для «политических» и обычных преступников не существовало, однако, для невинного новобранца было достаточно всего нескольких часов, проведенных в лагере, для того, чтобы понять, кто есть кто. Обычные уголовники доминировали над политическими заключенными, которых они считали не товарищами по злодейству, а предателями или классовыми врагами. В советских лагерях расизм был менее откровенным, хотя евреев могли изолировать. Напряженность и конфликты между обитателями лагерей были скорее результатом социальных предубеждений, порожденных советским режимом. Политическим заключенным не нравилась неисправимая грубость и порочность уголовных преступников; те, в свою очередь, видели в «политических» буржуазных снобов, чьи классовые привычки должны быть уничтожены тяжелым трудом. Возникшая ситуация напоминала пародию на сталинистский классовый революционный конфликт.

Баланс власти между уголовными преступниками и политическими заключенными в германских лагерях, был другим, так как здесь доля политических заключенных была явно выше. Уголовные преступники, «зеленые», доминировали в Освенциме, но в Бухенвальде и Заксенхаузене, баланс власти между двумя сообществами заключенных смещался то в одну, то в другую, сторону. Там, где было существенное количество коммунистов, возникала возможность создания «коллективов», которые доминировали при назначении функционеров или очеловечивали жестокий уголовный режим, помогая более слабым заключенным и не позволяя ворам и вымогателям орудовать бесконтрольно. Заключенные, не принадлежавшие ни к одной из групп, не имевшие устойчивых связей, были наиболее уязвимы, загнанны на смертельной «ничейной» территории. Тюремная администрация была прекрасно осведомлена об этих коллизиях, но редко когда вмешивалась. В некоторых случаях СС и уголовные преступники сотрудничали в коррупции. Специальная комиссия криминальной полиции, направленная для расследования в лагерь в Заксенхаузене в марте 1944 года, обнаружила не только процветающий коллектив коммунистов, но и криминальный заговор между эсэсовским персоналом и доминировавшими «зелеными» 74.