Геннадий Есаков - Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки

Однако до обращения непосредственно к данным казусам, оговоримся о следующем. Понятие «юридической ошибки» потенциально включает в себя множество ситуаций, различающихся между собой. Прежде всего, это связано с разграничением error juris на незнание о праве и на собственно юридическую ошибку или ошибку в праве (связанную с неверной интерпретацией закона). Далее, в структуре ошибки в праве также можно выделить несколько групп случаев: во-первых, лицо могло само неправильно интерпретировать закон; во-вторых, оно могло прибегнуть к помощи юриста, чей совет о непреступности поведения оказался неверным; и, в-третьих, оно могло при выборе варианта своих действий основываться на ранее вынесенном судебном решении, которое впоследствии, при разрешении уже его дела, признаётся ошибочным, так что поведение, ранее не являвшееся уголовно наказуемым, становится таковым.

Рассматривая уже с точки зрения предложенного деления практику применения максимы ignorantia juris в конце XIX– первой половине XX вв., можно отметить следующее.

Незнание о существовании уголовного закона, запрещающего конкретное поведение, должно бы, на первый взгляд, являть собой классический образец нерелевантности юридической ошибки.

Тем не менее, в 1930-х гг. Верховный Суд Соединённых Штатов счел возможным применить в таком случае иной подход [664]. Рассматривая дело Г. Мёдэка, осуждённого за непредставление информации о налоговых вычетах, суд столкнулся с ситуацией, в которой обвиняемый утверждал, что он добросовестно не знал о своей указанной обязанности, считая предоставление информации равнозначным подвержению себя риску самообвинения, привилегия от коего гарантирована V поправкой к Конституции Соединённых Штатов. [665]

Основываясь на обстоятельствах дела, Верховный Суд решил, что, принимая во внимание, во-первых, истолкование термина «преднамеренно» ( willfully ) в тексте закона как обозначающего совершение деяния с «плохой целью», «нечестно» либо же с «дурным намерением» [666], а также, во-вторых, усложненность налогового законодательства, [667]невозможно допустить, «чтобы лицо, bona fide неправильно понимающее свою ответственность за неуплату налогов, bona fide неправильно понимающее свою обязанность подавать налоговую декларацию или bona fide неправильно воспринимающее истинность фактов, сообщаемых им, становилось преступником в силу простого отсутствия у него соответствия предписанному стандарту поведения». [668]Тем самым было положено начало так называемому «налоговому» изъятию из максимы ignorantia juris , в силу которому для осуждения лица за то или иное преступление из налоговой области, обвинение должно доказать, что обвиняемый знал об уголовной наказуемости конкретных своих действии [669]. Как можно заметить, в основу решения суда подразумеваемо заложен тезис о моральной неупречности лица, совершающего без «дурного намерения» очевидно морально нейтральный поступок (в данном случае – отказывающегося раскрыть информацию из страха перед самообвинением) в отсутствие знания о его запрещенности уголовным законом [670].

В 1957 г. Верховному Суду представилась иная возможность подтвердить (правда, obiter dictum ) тезис о моральной неупречности обвиняемого в незнании им права как основания к его оправданию. [671]Согласно лос-анджелескому муниципальному кодексу, любое осуждённое за совершение фелонии лицо, прибывающее или находящееся в Лос-Анджелесе и остающееся в нём на срок более пяти дней, обязано зарегистрироваться в полиции. Апеллянт по делу подпала под действие данной нормы и была осуждена за отсутствие регистрации, не имея при этом «реального знания о требовании» зарегистрироваться. [672]Рассматривая дело, Верховный Суд счёл, что конституционная оговорка о надлежащей правовой процедуре ограничивает в определённой мере действие максимы ignorantia juris , требуя осведомлённости о правовом запрете перед применением уголовно-правовых санкций за его нарушение, выразившееся в бездействии. [673]Как следствие, невиновное незнание об обязанности зарегистрироваться, по мнению суда, исключает возможность обвинительного приговора, поскольку «перед осуждением необходимо установить реальное знание об обязанности зарегистрироваться или доказать возможность такого знания и последующее пренебрежение подчиниться». [674]И хотя это решение подверглось серьёзной критике, [675]в нём, как представляется, можно увидеть дальнейшее утверждение тезиса о том, что морально невиновные лица не могут наказываться за нарушение закона, который им неизвестен.