Геннадий Есаков - Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки

Естественно, что с разработкой концепции mentes reae старые подходы претерпели вызванные её появлением определённые изменения.

Постулат о нерелевантности юридической ошибки, выдвинутый доктриной уголовного права и оформленный в максиму ignorantia iuris , сохраняется в конце XIX – первой половине XX вв. как в теории [639], так и на практике [640].

Вместе с тем, оставаясь общим принципом, он подвергается в это время заметной теоретической переработке, связанной с видоизменением его формально-юридического обоснования.

В предшествующую рассматриваемой эпоху последнее в целом покоилось на презумпции всеобщего знания уголовного законодательства, базировавшейся, в свою очередь, на допущении, по которому представление о непреступном-преступном неразрывно связано с пониманием добра-зла и настолько неотделимо от последнего, что его не может не быть. Тем самым изначальная моральная упречность поступка обосновывала в конечном счёте посредством указанной презумпции нерелевантность error juris.

Эти теоретические построения были верны во время их создания в приложении к преступлениям mala in se , из которых в подавляющей своей массе состояло на тот момент уголовное право. К концу XIX в. ситуация изменилась, поставив под сомнение тезис о презумпции всеобщего знания уголовных законов. Широким использованием уголовно-правовых средств в борьбе с нарушениями законодательства в экономической и управленческой сферах американским правотворцами был создан объёмный массив преступлений mala prohibita , охвативший в определённой своей части такое поведение, которое в силу его внутренней природы уже не было связано с изначальной моральной упречностью и которое могло считаться морально порицаемым лишь по установлении сознательного нарушения лицом известного ему правового запрета. Уголовное право многократно увеличилось в объёме, а его истолкование и правильное применение стало сложной задачей даже для юристов, [641]не говоря уже об обывателях, не знакомых и не могущих ознакомиться со всем затрагивающим их жизнь и деятельность законодательным массивом.

Как следствие, презумпция всеобщего знания законодательства в первой половине XX в. теоретически серьёзно пошатнулась, поскольку, будучи сформулирована на безусловно верном допущении известности конечного числа моральных предписаний, лежащих в основе всего уголовного права, она потеряла свой базис с вторжением последнего в область изначально морально нейтрального поведения [642].

Ей на смену пришёл ряд концепций, попытавшихся по-иному обосновать нерелевантность юридической ошибки применительно к преступлениям, не являющимся априорно морально порицаемыми деяниями.

Из них первой следует упомянуть ставшую широко известной на американской почве точку зрения видного английского правоведа Джона Остина. Согласно его позиции, нерелевантность error juris как абсолютно необходимой нормы покоится не на якобы существующей возможной познаваемости права, [643]а исключительно на практических соображениях, заключающихся в нереальности получить в судебном процессе сколь-нибудь достоверное знание о подлинной осведомлённости или неосведомлённости лица относительно уголовно-правовых предписаний. Раскрывая свою мысль, Джон Остин указывал, что «была ли сторона в реальности неосведомлена о законе и была ли настолько неосведомлена о законе, что не имела предположения о его положениях, едва ли может быть определено какими-либо доказательствами, доступными другим». [644]Как следствие, «если бы незнание права было допущено как основание к оправданию, то суды оказались бы вовлечены в вопросы, которые едва ли было бы возможно разрешить и которые сделали бы впоследствии отправление правосудия невозможным». [645]

Кроме того, по мнению Джона Остина, даже если вопрос об известности закона и был разрешим в судебном процессе, то неосуществимым бы являлся второй шаг в таковом анализе, т. е. было бы невозможно определить, проявил ли обвиняемый небрежность в своей неосведомлённости о правовых предписаниях, поскольку это обязывало бы суд «распутать его прежнюю историю и изучить всю его жизнь» для вынесения справедливого решения. [646]Знал ли Джон Остин либо же нет, но за более чем двести лет до него схожие соображения высказывались английским историком и правоведом Джоном Селденом (1584–1654 гг.). В одной из своих работ, впервые опубликованной, правда, только в 1689 г., последний, обсуждая вопрос об error juris , отмечал следующее: «Незнание закона не извиняет человека; не потому что все люди знают закон, но потому что такое извинение каждый человек выдвигал бы в суде, и никто не мог бы сказать, как изобличить его (курсив мой. – Г.Е.)». [647]