Геннадий Есаков - Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки

Ohnstad, 359 N.W.2d 827, 835–836, 842–843 (N.D. 1984) (небрежность не требует субъективной осведомлённости о преступном поведении).

См., напр.: Hall J. Negligent Behavior… Р. 642–643.

В отечественной литературе относительно критики объективного стандарта небрежности см., напр.: Уголовное право зарубежных государств. Общая часть. С. 132–133; Нерсесян В.А. Указ. соч. С. 114–116; Никифоров А.С. Уголовное право современной Англии… С. 142.

Holmes, Jr., О. И/. The Common Law. Р. 108–109; см. также: Ibid. Р. 50–51.

См.: Morissette v. United States, 342 U.S. 246 (1952).

Ibid, at p. 250–252.

Сопоставимую, хотя и меньшую известность получило решение по другому делу, делу Джипсэм Ко., вынесенное в 1978 г. и подтвердившее принципы, положенные в основу решения по делу Мориссетта (см.: United States v. United States Gypsum Co., 438 U.S. 422, 436–438 (1978)).

См.: Montana v. Egelhoff, 518 U.S. 37 (1996).

Цит. из: Powell v. Texas, 392 U.S. 514, 545 (1968) (Black, J., cone. op.). – Г.Е.

Montana v. Egelhoff, 518 U.S. 37, 58 (1996) (Ginsburg, J., cone. op.).

Ibid, at р. 71 (O’Connor, J., diss. op.).

Singer R., Husak D. Op. cit. P. 906.

Cp. также: «Этот правовой массив (упомянутых решений Верховного Суда Соединённых Штатов. – Г.Е.) оставил неразрешённым вопрос о том, какую роль принцип mens rea играет в нашем конституционном праве… Насколько конституционный статус принципа mens rea не может быть окончательно определён, настолько же он не может быть игнорируем. Прецеденты (Верховного Суда Соединённых Штатов. – Г.Е.) вопреки их нечёткой природе несут в себе ясное послание, согласно которому существует сохраняющаяся конституционная значимость принципа mens rea», United States v. Cordoba-Hincapie, 825 F. Supp. 485, 505, 515 (E.D.N.Y. 1993).

См. подр. таблицу в приложении I.

См. подр.: LaFave W.R., Scott, Jr., A.W. Op. cit. P. 242–250.

Cp.: «Принцип mens rea может обладать некоторым конституционным статусом, но куда как более трудно ясно определить, какой облик конституционная доктрина mens rea может принять, и точно установить, как далеко легислатура позволительно может зайти в исключении психического элемента преступления… Почти невозможно предсказать, как Верховный Суд сегодня разрешил бы дело, если бы он столкнулся лицом к лицу с таким вопросом», United States v. Cordoba-Hincapie, 825 F. Supp. 485, 517 (E.D.N.Y. 1993); «Проблема определения степени виновности, требуемой для образования элементов уголовных правонарушений в отсутствие точного законодательного предписания, является для судов, что уже подтверждено, трудной проблемой», Commonwealth v. Samuels, 566 Ра. 109, 2001 Ра. LEXIS 1854, *9 (2001) (Saylor, J., cone. op.).

См., напр.: United States v. Park, 421 U.S. 658, 673 (1975) (строгая ответственность является привычным институтом уголовного права, и «обязанность судов заключается в придании им (т. е. нормам, устанавливающим строгую ответственность. – Г.Е.) силы настолько, насколько они не нарушают конституции»); «Хотя правонарушения строгой ответственности известны уголовному праву и не нарушают неизбежно конституционные требования (курсив мой. – Г.Е.)… суженные обстоятельства, в которых Конгресс создавал, а настоящий Суд признавал такие правонарушения, свидетельствуют об их в общем-то непоощрительном статусе», United States v. United States Gypsum Co., 438 U.S. 422, 437–438 (1978).

Ср. ранее, § 1 главы III.

Ср.: «Конгресс обошёлся без требования намерения (в конкретном законе. – Г.Е.)…, так как это необходимо для эффективного применения статута», United States v. Freed, 401 U.S. 601,616 (1971) (Brennan, J., cone, op.); People v. Travers, 52 Cal. App. 3d 111, 114–115 (1975) (базис строгой ответственности заключается в необходимости эффективного правоприменения, исключающем возможность для истинно виновных лиц избежать осуждения там, где доказать mens rea затруднительно; соответственно, данные интересы перевешивают риск возможного осуждения невиновного).

Ср. также точку зрения английской судебной практики: «Когда Легислатура считает чрезмерно важным предотвратить совершение отдельного деяния, она абсолютно воспрещает его совершение; и если оно совершается, то правонарушитель подвергается наказанию независимо от того, обладал ли он какой-либо mens rea либо же нет и намеревался ли он либо же нет нарушить закон», Pearks, Gunston & Tee, Ltd. v. Ward, [1902] 2 K.B. 1,11 (per Channell, J.).

Связан с этим обоснованием и довод, в силу которого установлением строгой ответственности законодатель подчёркивает социальное неприятие определённых форм поведения и свою готовность наказывать безотносительно к намерениям действовавшего (см.: Levenson L.L. Op. cit. Р. 422; Jackson R.M. Absolute Prohibition in Statutory Offences. P. 262–263). В таком случае всё уголовное право должно бы стать областью строгой ответственности, поскольку всякое поведение, попадающее в его орбиту, социально неприемлемо.