Олег Баев - Следователь (основы теории и практики деятельности)

Действующий УПК ограничил обязательное привлечение понятых к участию в лишь вышеперечисленных следственных действиях.

И в то же время законодатель счел необходимым той же ст. 170 УПК предоставить право следователю по своему усмотрению привлекать понятых для производства ряда и других следственных действий: наложения ареста на имущество, осмотра, осмотра и эксгумации трупа, следственного эксперимента, выемки, осмотра задержанных почтово-телеграфных отправлений и прослушивания фонограммы записанных телефонных и иных переговоров, проверки показаний на месте. При этом если для производства названных следственных действий следователем понятые не привлекаются, «то применение технических средств фиксации хода и результатов следственного действия является обязательным. Если в ходе следственного действия применение технических средств невозможно, то следователь делает в протоколе соответствующую запись» [388](часть 1.1; введена Федеральным законом от 04 марта 2013 г. № 23-ФЗ).

Однако многие из следственных действий, привлечение к производству которых понятых оставлено на усмотрение следователя, являются такими же неповторимыми, как обыск, личный обыск и предъявление для опознания. В первую очередь мы имеем в виду осмотр места происшествия, проверку показаний на месте, освидетельствование. Практически невозможно повторно воспроизвести и условия многих видов ранее проведенного следственного эксперимента.

Именно эта неповторимость, реально препятствующая впоследствии проверке и оценке объективности и полноты проведения следователем названных и ряда других следственных действий, и делает необходимым присутствие при их производстве понятых. Это осознается и самими следователями; потому неслучайно, что в настоящее время по всем известным нам уголовным делам к производству названных чуть выше следственных действий понятые привлекались по инициативе следователя [389].

В литературе высказывается мнение, что «использование при проведении процессуальных действий специальных технических средств является альтернативой понятым, в отличие от которых воспроизведение хода и содержания следственных действий происходит со стопроцентной точностью, т. к. видеозапись содержит более полную информацию о ходе и результатах следственных действий, чем свидетельства понятых […]. Видеозапись позволяет наглядно отследить порядок проведения процессуального действия, применение криминалистической и специальной техники, а также поведение (реакцию) конкретных лиц в ходе следственных действий» [390].

Нам же эта концепция представляется излишне оптимистичной.

Наши опасения в этой части, если говорить об этом вкратце, основаны на том, что, во-первых, такая фиксация может быть осуществлена избирательно. Во-вторых, что используемая для этого цифровая фото– и видеотехника позволяет осуществить практически любой монтаж; в то же время в настоящее время экспертное распознание его крайне затруднено [391]. Нельзя также, оставаясь реалистами, не учитывать экономическую составляющую подобных экспертных исследований и длительность их производства.

И наконец: и процесс производства обыска и предъявления для опознания также могут быть фиксируемы техническими средствами (их применение, чаще всего и в настоящее время сопровождает проведение этих следственных действий). Но обязательное привлечение к ним понятых законодатель совершенно обоснованно под сомнения не поставил… Можно с большой степенью вероятности предположить, что в основу этого его решения положены именно названные нами факторы.

8. «В ходе следственного действия ведется протокол в соответствии со ст. 166 настоящего Кодекса» (ч. 8 ст. 164 УПК).

Лаконично и выразительно общие требования к содержанию протоколов следственных действий были обозначены еще в УУС: «Протокол, – гласила его ст. 468, – составляется так, чтобы из него было ясно видно: кем, когда, где и какие именно произведены были следственные действия; кто при том находился в качестве сторон, понятых и сведущих людей; что этими действиями обнаружено и какие были замечания и возражения участвующих в деле лиц или понятых».

Один из судей конца XIX в. (иные сведения о нем нам неизвестны) А. А. Соколов весьма точно прокомментировал эти требования применительно к протоколу, видимо, наиболее сложного следственного действия – обыска – следующим образом: «В протоколе (обыска – авт. ) по возможности подробно и соответственно обстоятельствам дела должно означать, в каких местах дома или частях усадьбы производился обыск; производился ли он на чердаках, в подвалах, в печах, в сараях, за обоями и т. д., а нельзя ограничиваться одной общей фразой о том, что по розыску ничего не оказалось, так как такая фраза сама по себе еще ровно ничего не доказывает; для суда весьма важно составить себе убеждение по вопросу о том, почему по обыску ничего не оказалось. Потому ли, что плохо искали, или же потому, что в обыкновенных помещениях действительно в определенный момент не было того, чего искали. Обыск должен быть произведен с тщательностью, исключающей возможность каких бы то ни было предположений, и протокол обыска должен быть составлен в таком содержании, чтобы ясно было видно, что всякие сомнения в достоинстве обыска будут неуместны» (выделено нами – авт.) [392].