Александр Васильев - Суд присяжных - последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными - стратегия и тактика защиты

22 сентября 2004 года определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации отменяется оправдательный приговор Краснодарского краевого суда с участием присяжных заседателей от 28 мая 2004 года по делу З.О.Омаргаджиева и, попутно, обвинительный по делу Дудий, осужденной в рамках того же дела. В судебном заседании была допрошена малолетняя свидетельница Д., и сторона защиты подвергла сомнению не только ее показания, но и результаты психолого-психиатрических экспертиз относительно способности девочки правильно воспринимать обстоятельства происшествия и давать о них правдивые показания. По инициативе стороны защиты были допрошены специалисты, объяснившие почему к заключениям экспертов из Краснодарской краевой клинической психиатрической больницы и центра им. Сербского следует относиться критически. По мнению судей Верховного Суда, подвергать сомнению заключения экспертов можно было только в отсутствие присяжных заседателей. Таким образом, Верховный Суд де-факто, вопреки требованиям статей 17, 80, 87, 88, 283 УПК РФ создал институт доказательств (заключений экспертов), имеющих заранее установленную силу и не подлежащих в случае их допустимости проверке на достоверность в присутствии присяжных заседателей».

Источник: http://www.biblioteka.freepress.ru/doc/sud_pacshin.html

Решая вопросы исследования заключений специалистов и экспертов, судьи также дают волю своей процессуальной фантазии. Так, в Кассационном определении ВС РФ от 10 августа 2005 г. №58-о05—33сп, Верховный суд согласился с мнением суда первой инстанции о том, что допустимость и относимость заключения эксперта — это еще не повод оглашать его перед присяжными:

«Принимая решение об оглашении в присутствии присяжных заседателей резолютивной части заключения судебно-медицинской экспертизы, председательствующий судья сослался на наличие в описательно-мотивировочной части заключения многочисленной специальной профессиональной терминологии, способной ввести в заблуждение коллегию присяжных заседателей, что имеет место в действительности.

Кроме того, из протокола судебного заседания усматривается, что эксперт Ж. допрошен в судебном заседании в присутствии присяжных заседателей, в том числе и по обстоятельствам, вызвавшим сомнения у защиты. При таких данных и при отсутствии указанных выше противоречий в заключении судебно-медицинской экспертизы, неисследование в судебном заседании с участием присяжных заседателей описательно-мотивировочной части судебно-медицинского заключения не могло повлиять на принятие присяжными заседателями вердикта».

Сложно назвать это чем-то еще, кроме как оскорблением и унижением статуса присяжных заседателей со стороны граждан в мантии — куда уж судьям из народа слушать «профессиональную терминологию», не то что профессиональным мантиеносцам, они-то любую терминологию всегда понимают, не сомневаясь в своей компетенции…

Возникает вопрос, что же делать с такой правоприменительной практикой? В принципе, вариантов тут может быть несколько. Например, довольно часто приходилось пользоваться выводами специалистов, анализировавших выводы экспертов обвинения, «в темную». То есть выводы специалиста защиты, так или иначе, но все равно базируются на каких-то объективных закономерностях, на каких-то общепринятых научных постулатах и т. д. Соответственно у адвоката возникает возможность представить выводы специалиста как свою собственную оценку заключения эксперта обвинения.

Особенно приятно использовать такую методику при допросе экспертов обвинения (хотя судьи прекрасно знают этот прием и стараются такие допросы не разрешать). Но если эксперта обвинения (на основании неоглашенного заключения специалиста) все-таки начинают гонять по методикам исследования, научным данным положенным в основу выводов и пр., то в глазах присяжных такой разгром «эксперта» дорогого стоит. (Потому что обвинительному эксперту сложно одновременно сохранить и научность подхода, и прийти к заранее поставленным перед ним выводам)

Другой возможный маневр защиты заключается в том, что ряд сведений, подчерпнутых из заключений специалистов, может быть озвучен в присутствии присяжных в ходе допросов, например, при допросе подсудимых. Так по одному из дел, для защиты был принципиальным вопрос о массе взрывчатого вещества во взрывном устройстве. При этом один из свидетелей обвинения обмолвился в своих показаниях о размере бруска взрывчатого вещества (тринитротолуола), использованного для изготовления взрывного устройства. Дальше было дело техники. Зная химическую плотность тротила, можно было без проблем рассчитать его массу. Однако о вызове и допросе специалиста-взрывотехника нечего было и думать. Что ж, пришлось проявлять изобретательность в ходе допроса подсудимого: