Борис Геллер - Наука раскрытия преступлений

Осенний день 1997 г. Житель Исавии постучался в дверь одного из крайних домов квартала. Открыла, вытирая руки о фартук, хозяйка, которая готовила на кухне субботний обед. Скоро должны были прийти в гости дети и внуки. Парень попросил попить воды, а когда понял, что кроме женщины в доме больше никого нет, взял со стола кухонный нож и велел ей раздеться. Я не хочу рассказывать вам подробности того, что потом произошло. В какой-то момент преступник, не сумев овладеть сопротивлявшейся женщиной, поднял с тумбочки телевизор и в ярости запустил его в жертву. Он метил в голову, но, к счастью, попал в плечо. Пришедшие дети застали мать в состоянии болевого шока, со сломанной ключицей и многочисленными ножевыми порезами на руках.

Когда мы с напарником зашли в дом, дети и внуки хозяйки в молчании сидели в гостиной, пытаясь осознать произошедшее. Состояние пострадавшей тяжелое, но стабильное, сообщали из больницы. Мы занесли ящики и сумки с оборудованием и несколько растерялись: с чего начать? Вы уже не хуже меня разбираетесь в протоколе действий эксперта в подобных обстоятельствах. Релевантными местами работы были входная дверь, часть кухни, коридор и спальня. Следовало начинать с визуального осмотра при помощи квазилазеров, потом собрать вещественные доказательства и далее обрабатывать дверные косяки и стены нингидрином. Нингидрин, как вы помните, сильнейший аллерген, и пользоваться им в присутствии не защищенных противогазами людей да еще в закрытом помещении строго запрещено. Но что нам было делать с членами семьи? Вечерело, вот-вот наступит суббота [52] В иудаизме суббота наступает в пятницу вечером. . Отправить всех по домам нельзя, религиозные люди в субботу на машине не ездят. Я впервые оказался в подобной ситуации. Присел на краешек дивана.

— Послушайте, ситуация непростая. Мы не меньше вашего хотим поймать преступника. Для этого мы здесь. По протоколу мы должны распылить на стены химикаты, а они опасны для здоровья, хотя и очень эффективны. Кроме того, после этого надо делать косметический ремонт. Мы можем обработать порошками двери и дверные косяки, но не стены. И телевизор нам придется забрать в лабораторию. Он — главное вещественное доказательство. Обратно вы его не получите. Мне нужно ваше согласие. У полиции есть страховка для подобных случаев.

В результате было решено, что обработку нингидрином мы оставим на случай, если не будет положительных результатов от оптики и порошков. Телевизор нам разрешили забрать.

Мы проработали несколько часов, стараясь наследить как можно меньше. Какие-то отпечатки нашлись, но чьи — мы, естественно, знать не могли. Поздно вечером я оставил старшей из сестер свою визитную карточку и обещал помочь со страховкой, ибо дело это хлопотное. Бюрократический механизм нашей системы я знал хорошо. Мы загрузили оборудование в машину. Уже давно наступила суббота.

В воскресенье утром (рабочий день) в офис позвонила старшая сестра:

— Мы с мужем здесь, у входа в здание. Вы не могли бы выйти?

Ну, подумал я, началось. Сейчас скажут, что передумали, и потребуют телевизор обратно. Но я не угадал.

— Вот, пришли, — сказала женщина, — чтобы поблагодарить вас. До вчерашнего дня мы думали, что такое бывает только в кино. Мы и представить себе не могли, что у нашей полиции есть такое оборудование и такие люди. Спасибо от нас всех и от мамы тоже.

— Наверное, мы такая же редкость, как хорошее кино про полицейских, — ответил я.

В нижнем ящике моего письменного стола лежат почетные грамоты. Их хватило бы на то, чтобы оклеить стены кабинета. Но эти слова, сказанные почти 25 лет назад, — лучшая награда из всех когда-либо полученных мной.

Вечером 25 января 2019 г., когда 200 страниц рукописи этой книги лежали на крышке моего ноутбука, готовые к отправке в издательство, в тель-авивском аэропорту совершил посадку самолет. На паспортном контроле образовалась небольшая очередь. Грузный мужчина в возрасте за 60 протянул в окошечко иностранный паспорт и улыбнулся девушке в униформе. Та, вместо того чтобы поставить на паспорт печать и улыбнуться в ответ, вызвала по внутренней связи старшего смены. На лице мужчины появилась гримаса искреннего недоумения.

Офицер иммиграционной службы был спокоен и вежлив:

— Простите, пустая формальность, нет никаких поводов для беспокойства, стандартная выборочная паспортная и таможенная проверка. Может быть, чашку кофе?

Прибытия этого человека израильская полиция терпеливо дожидалась четверть века, а компьютер Национального банка ДНК всё это время хранил его генетический профиль.