Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Правильные положения по рассматриваемому вопросу содержались в кассационном определении Мосгубсуда № 23–43/1923 г. Суд первой инстанции осудил А. по ст. 10 (аналогия) и ст. 13 (покушение) за то, «что он высказал взгляд, свидетельствующий о его враждебном отношении к рабочей печати». Суд отменил приговор на следующем основании: «Какое бы то ни было “отношение” не является деянием и не может быть наказуемо в уголовном порядке» [651].

Буржуазные правоведы-антикоммунисты, тщась опровергнуть положение о том, что советское законодательство (а не отдельные лица, злостно нарушавшие его в период культа личности) признает преступлением только общественно опасное деяние, поведение человека, обычно указывают на норму, содержавшуюся в ст. 49 УК РСФСР 1922 г., ст. 22 Основных начал 1924 г. и ст. 7 УК РСФСР 1926 г. Названные нормы установили якобы преследование не за деяния, а за опасное состояние. Причем буржуазные криминалисты продолжают клеветать на советское уголовное право до сих пор, хотя норма, о которой идет речь, давно потеряла силу. Но даже исторически эта критика советского законодательства несостоятельна.

Статья 7 УК РСФСР 1922 г. устанавливала: «Опасность лица обнаруживается совершением действий, вредных для общества или деятельности, свидетельствующей о серьезной угрозе общественному правопорядку». Следовательно, в основе ответственности любого лица лежали не его мысли и убеждения, а именно деятельность, вредная для социалистического правопорядка. В ст. 49 УК 1922 г. говорилось: «Лица, признанные судом по своей преступной деятельности или по связи с преступной средой данной местности социально опасными, могут быть лишены по приговору суда права пребывания в определенных местностях на срок не свыше трех лет». Обращает на себя внимание крайняя нечеткость этой нормы. В первой половине ст. 49 говорится о преступной деятельности, что согласуется с понятием преступления. Понятие же «связи с преступной средой» совершенно неопределенно и вызывало справедливые нарекания со стороны советских криминалистов-практиков и теоре тиков. Представляется, что если бы ст. 49 не помещалась в Уголовный кодекс, а рассматривалась бы как административно-правовая норма, то в судебно-следственной практике и теории уголовного права не было бы тех недоразумений, которые вызывало ее применение.

С первых дней введения в действие УК 1922 г. практика более всего стала расценивать ст. 49 как норму, устанавливающую дополнительное наказание в виде высылки, присоединяемой к лишению свободы в отношении лиц, совершивших вполне конкретное предусмотренное УК преступление [652]. В 1923 г. ст. 49 в чистом виде была применена к 835 чел. или к 0,1 % всех осужденных [653], а в 1924 г. – к 171 чел. [654]

При обсуждении проекта УК РСФСР 1926 г., который в первоначальной редакции полностью воспроизводил в ст. 36 положения ст. 22 Основных начал [655], комиссия ВЦИК на II сессии XII созыва, а затем и делегаты сессии высказались за исключение из Кодекса ст. 36.

Согласно директивному письму НКЮ и Верховного Суда РСФСР от 15 января 1927 г. ст. 7 УК РСФСР 1926 г. [656]нельзя толковать как разрешающую судам применять любые меры социальной защиты к тем или иным лицам не за совершенные ими преступления, а за их связь с преступной средой или за прошлую деятельность. В этих случаях возможно лишь вынесение предостережения, допускаемого и в отношении оправданных (ст. 43 УК РСФСР 1926 г.).

Таким образом, как показывает даже краткий обзор истории создания ст. 49 УК 1922 г., ст. 22 Основных начал и ст. 7 УК 1926 г., и в особенности практика их применения, эти нормы в целом не противоречили основному признаку преступления. Положение о том, что преступно и наказуемо лишь общественно опасное деяние, было четко закреплено в определении Уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР (1925 г.): «…ни мысль, ни желание в уголовном порядке ненаказуемы, а лишь действия, непосредственно направленные к осуществлению преступного замысла» [657].

12 июля 1946 г. Пленум Верховного Суда СССР принял принципиальной важности постановление, в котором разъяснялось, что в соответствии с Законом о судоустройстве СССР ст. 22 Основных начал должна считаться отпавшей. «Установленные законом меры уголовного наказания, в том числе ссылка и высылка, могут быть применены в судебном порядке по приговору суда лишь в том случае, если подсудимый признается тем же приговором виновным в совершении определенного преступления» [658].

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. в ст. 3 с предельной четкостью устанавливают: «Уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние.