Александр Чучаев - Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского

Профессор П. И. Люблинский замечает, что Сергеевский, впервые исследовавший причинную связь в рамках магистерской диссертации, в учебном пособии отступил от своей концепции. Если ранее он утверждал, что «причинная связь прерывается незнанием и непредусмотрением какой-либо привступающей силы», то в учебнике «момент предвидения последствий при причинении как существенный для установления понятия причинности пропадает, и причинение там рассматривается как создание положительных условий или устранение отрицательных» 199.

По мнению П. И. Люблинского, причинно-следственная зависимость, «теперь оттесненная на второй план новейшими исследованиями», имеет непреходящую ценность, в первую очередь «выполненной сводкой сложной старой литературы по этому вопросу» 200.

Думается, такая оценка не в полной мере отражает значимость работы Сергеевского. Она, разумеется, ценна не только тем, что содержит систематизированный анализ литературы о причинной связи, но и тем, что в ней представлены собственные оригинальные взгляды автора на проблемы причинно-следственной зависимости, не потерявшие актуальности и в наши дни. Достаточно заметить, что ни один современный специалист не обходит вниманием его исследование.

В юридической литературе XIX в. подчеркивается: «Учение о виновности и его большая или меньшая глубина есть как бы барометр уголовного права. Оно – лучший показатель его культурного уровня» 201.

В работах Сергеевского нет определения вины, анализ субъективных признаков преступления автор начинает с рассмотрения элементов умысла, к которым относит: осознание противоправности деяния; понимание его свойств; предвидение последствий; наличие действительной возможности руководствоваться в своей деятельности законодательным запретом. В совокупности эти элементы образуют субъективную виновность. Три первых из них относятся к интеллектуальной сфере человека, его познавательной способности, четвертый – к волевой сфере. Последний элемент, характеризуя действительную, практическую возможность руководствоваться законом, зависит от обстановки, в которой совершается деяние. Именно в ней могут заключаться препятствия, исключающие возможность лица соблюдать требования закона, хотя оно осознает свое деяние и его противозаконность, предвидит последствия. «При наличности таких препятствий субъективная виновность и вменение деяния, сообразно вышесказанному, будут устраняться точно так же, как и при отсутствии необходимых для вменения отношений познавательной способности» 202.

В числе условий, необходимых для признания наличия вины, особое значение приобретает предвидение последствий. По мнению Сергеевского, оно всегда имеет вероятностный характер, безусловная достоверность предвидения относится лишь к области веры. «Человек, когда он предвидит последствие своего действия, то всегда предвидит его как возможное и как вероятное, не более и не менее» 203.

Сознание характера совершаемого деяния и его противоправности, предвидение последствий присущи умыслу. Таким образом, волевой момент вины автором не включается в характеристику умысла, хотя, говоря о вменении вообще, ученый упоминает его.

Осознание противоправности предполагается априори. В российском законодательстве оно нашло отражение в формуле «никто не может отговариваться неведением закона», аналогом которой является положение римского права error juris semper nocet 204.

Таким образом, по мнению Сергеевского, умысел имеет место, когда лицо осознает характер совершаемого деяния и предвидит наступление его последствий; знание же противоправности деяния законодателем презюмируется. «Основания такого приема положительного права весьма понятны: оно не может признавать незнания закона основанием к освобождению кого бы то ни было от ответственности. Государство требует от граждан знания законов отечества и всякое незнание обращает во вред незнающему. Невзирая на все теоретические соображения, которые могут быть приведены и действительно приводятся против такого приема, а именно, что нельзя наказывать за нарушение правил, деятелю неизвестных, что основание подчинения закону лежит не в факте издания закона, в сознании его, – невзирая на все это, государство не может поступать иначе и неуклонно наказывает совершившего противозаконное деяние, хотя бы и без знания о его противозаконности, как виновника умышленного» 205.