Андрей Синявский - Мое последнее слово. Речи подсудимых на судебных процессах 1966 - 1974}

Я опущу рассказ о тяготах своей жизни, о смерти матери, ибо задача моя — не разжалобить суд, а обнажить перед вами факты, одни только факты.

В школу я поступил поздно. Причина — война, ленинградская блокада. В первый класс я пришел только в 1944 году, в седьмом — вступил в комсомол, в 1952 году, увлекшись спортом, стал чемпионом Ленинграда по классической борьбе К концу школьного образования почувствовал повышенный интерес к истории и литературе К остальным наукам был равнодушен, тем более, что все ведь тогда было более просто По биологии, например, нас учили, что вся эта наука держится на четырех столпах: Тимирязев, Вильяме, Мичурин, Лысенко. Помню также, что ветвистая пшеница академика Лысенко обещала нам сказочные урожаи с гектара. Но я этих урожа-ет так и не видал, хотя часто бывал в колхозах Кубани и Украины. На уроках литературы нас кормили Сталиным в огромных порциях, и знакомство с литературой народов СССР сводилось к изучению произведений безграмотного акына Джамбула и такого же ашуга Сулеймана Стальского.

На уроках истории нас уверяли, что без Сталина Октябрьская революция победить не смогла бы, и всем, буквально всем, даже жизнью, мы обязаны только Сталину Поэтому, когда Сталин умер, я был уверен, что со дня на день произойдет что-то невероятное Я никогда не видал Иосифа Виссарионовича живым Мне хотелось увидать его хотя бы мертвым. С несколькими школьниками-товарищами я сбежал из дому, уехав на похороны вождя в Москву. Впечатление от этих похорон, где люди давили друг друга, как в преисподней, осталось у меня на всю жизнь.

Осенью 1954 года я был призван в армию и попал в парашютно-десантные войска. Участвовал во множестве учений. Был поднят по тревоге во время венгерских событий Видел атомный взрыв.

Во время учений, которые проходили в Ярославской и Костромской областях, часто бывал в деревнях и всегда поражался безысходной бедностью, нищетой их.

Церкви, часовни, монастыри были в запустении, разваливались Во многих церквах размещались склады горючего, различные кладовые, мастерские У меня это выливалось в нестерпимую боль за поругание русской культуры В 1956 году нам, солдатам, было прочтено Постановление ЦК о культе личности Сталина, в 195? году, когда я уже вернулся в Ленинград, повсюду только и говорили об антипартийной группировке Маленкова, Молотова, Кагановича и других Потом, помню, состав нового Политбюро приезжал в Ленинград на празднование 250-летия города.

Вместе со многими ленинградцами я стоял на Невском у Дома книги и приветствовал этот кортеж. На душе было неспокойно ведь анафеме предавались люди, которые долгие годы были рядом со Сталиным, имена которых составили нашу историю.

«Что же происходит?» — задавал я себе вопрос. Но разобраться было некогда Надо было сдавать экзамены в университет.

В студенческой среде все новое, происходящее в стране после разоблачения культа, воспринималось эмоционально и проявляло себя в бурном самовыражении Тогда взахлеб читались Ремарк и Хемингуэй, книга Дудинцева «Не хлебом единым», диспуты по которой носили очень бурный и острый характер.

Насколько студенты болезненно воспринимали культ личности, свидетельствует то, что любой диспут в конце концов сводился к проблеме культа, к его критике и очень часто выливался в требование сурово наказать виновников репрессий.

Такая литература, как «Письмо к Сталину» Рас-кольникова, «Крутой маршрут» Е Гинзбург, «Один день Ивана Денисовича» А Солженицына и т д., не могла не производить впечатления Лично я был захвачен этой трагедией Трагедией эпохи К сожалению, мы все скоро увидели, что это не конец трагедии, а только ее начало Вслед за культом Сталина уже начинался культ Хрущева.

И положение в стране еще более ухудшилось.

Рабство, авантюризм, бесхозяйственность, несправедливость так и кричали на каждом углу.

Промышленные производства были захламлены Перерасход сырья стал обычным явлением. Хищение, взяточничество приняли колоссальные размеры В реках гибла рыба, в лесах — зверье, сельское хозяйство являло картину полнейшего разгрома. Колхозники зарабатывали в месяц по 25–30 рублей, а труд их был ужасающим Я сам видел, как эти бедные люди с утра до ночи ползали на четвереньках под дождем, убирая картофель. И тем не менее, картофельные поля часто оставались неубранными. А в это время Хрущев со своей семьей разъезжал по миру, произносил идиотские речи, которых не мог не стыдиться ни один уважающий{ себя} русский. Недовольство росло Произошло повышение цен на мясо и молочные продукты, пшеница стала покупаться за рубежом. Это Россией-то! Последовали авантюры с денежной реформой, государственными займами.