Олег Данилов - Именем Закона

нелицеприятный! Значит, так!..

...Мы с мамой немедленно стали приставать к папе, что посоветовал ему лейтенант.

Но папа отмалчивался. И мы с мамой решили, что это он нарочно успокаивает нас.

Тем более что все оставалось по-прежнему.

Но вот однажды...

Папа пришел из школы довольно поздно: у них был педсовет. Обычно мы

переодеваемся в комнате, чтобы не было лишнего крику. А тут папа повесил пальто

в прихожей и даже оставил под вешалкой свой огромный учительский портфель.

Алевтина Степановна была на кухне...

-- "...Я не знала, что тебе мешала, -- пела она противным голосом, гремя

тарелками. -- Мы чужие, обо мне забудь..."

Папа вошел в комнату и сказал маме:

-- Иди на кухню!

-- Ты что? -- удивилась мама. -- Там же... эта...

-- Иди! -- потребовал папа. -- Чайник поставь. И даже... -- он задумался, -- и даже

картошку начни чистить. А вымой ее под краном. В раковине!

-- Ты с ума сошел! -- воскликнула мама. -- Ты знаешь, что будет?

-- Знаю! -- весело ответил папа. -- Иди! И постарайся продержаться как можно

дольше.

Мама пожала плечами и вышла.

-- Папа, -- сказала я. -- Как тебе не стыдно! Зачем ты маму посылаешь на заведомый

скандал?!

-- Т-с-с! -- вместо ответа прошептал папа. -- Слушай! Но слышно было и так.

-- Обнаглели! -- орала Алевтина Степановна. -- Хулиганы! Мерзавцы! Придурки

интеллигентские! Мало того, что она больных калечит в поликлинике, так и дома от

нее покоя нет! А я еще раз в милицию напишу! И муженьку твоему в школу! И в

горздрав! Что вы самогонку гоните! А ты с работы спирт носишь!

-- Но ведь это неправда, -- послышался усталый мамин голос. -- Зачем вы?..

-- Ну и пусть неправда! -- продолжала орать соседка. -- А зато как тебя потаскают,

так узнаешь! Чтобы не лезла на кухню не в свое время! В столовке питайтесь, не

подохнете! Я не хочу, чтобы у меня под носом кто-то шастал! Когда я готовлю!

-- Это -- коммунальная квартира, -- тихо сказала мама. -- Мы имеем такое же

право...

-- Что??? -- взревела Алевтина Степановна. -- Я вам покажу право! Я вас всех из

города выселю! За моральное разложение! Я еще и в газету напишу, как вы

трудящуюся женщину заедаете! Узнаете вы меня!

Мама вернулась в комнату. У нее дрожали руки.

-- Доволен? -- спросила она папу. -- Ты этого хотел?

-- Именно этого! -- радостно сказал папа. -- Теперь все! Доигралась' И он пошел на

кухню.

Мы с мамой переглянулись: что с нашим папой? Неужели ему стали нравиться

скандалы?

-- Теперь этот вылез! -- бушевала Алевтина Степановна. -- Сморчок очкастый! Что,

жену обидели?! Заступаться пришел? И ничего ты мне не сделаешь! Попробуй только

пальцем тронь -- посажу на десять лет! Вот нарочно шишку на лбу набью, а скажу,

что ты меня ударил! Хулиганы! На экспертизу пойду! Мерзавцы! Придурки

интеллигентские! Сейчас же в милицию позвоню! Мало того, что она больных в

поликлинике...

-- Ничего не понимаю! -- вдруг сказала мама, прислушавшись. -- Там что, две

Алевтины Степановны, что ли?

Мы выбежали на кухню и увидели потрясающую картину.

Алевтина Степановна с выпученными глазами и раскрытым ртом стояла и молчала.

Папа, торжествующе улыбаясь, держал двумя руками свой огромный портфель. А

портфель голосом соседки визгливо орал:...И муженьку твоему в школу! И в

горздрав! Что вы самогонку гоните, а ты!..

-- Магнитофон! -- догадалась я. -- Ой, как здорово! Папа сунул руку в портфель -- и

крик прекратился.

- Вот он, свидетель, -- сказал папа. -- Объективный и нелицеприятный! Молодец,

лейтенант, здорово придумал!

Мама не выдержала и расхохоталась, уж больно смешной был у Алевтины Степановны

вид.

-- Учтите, -- сурово сказал папа соседке, -- если вы немедленно не прекратите свои

безобразные выходки, эта пленка окажется в суде. А статья сто тридцать первая,

как мне разъяснил юрист, предусматривает за оскорбления уголовную

ответственность.

Алевтина Степановна аккуратно положила на стол полотенце, которым она вытирала

посуду, и молча пошла к себе в комнату.

-- Ура! -- закричала я. -- Да здравствует наша юстиция! Соседка, уже взявшись за

ручку двери, оглянулась.

-- Радуетесь? -- неожиданно тихо сказала она. -- Ну и правильно... Заела я вашу

жизнь, сама понимаю... Не дура... А только я с малых лет по коммуналкам...

Бывало, в квартире тридцать человек, а кран один, и плита одна... Тут если за

горло не возьмешь, и немытый ходить будешь, и голодный, и со свету тебя

сживут... А я еще с дочкой маленькой... Вот и привыкла...