Мы подбежали… В правом боку дымилась рана, в левом сочилась кровь… Неразряженный пистолет оставался в руке…
Черная туча, медленно поднимавшаяся на горизонте, разразилась страшной грозой, и перекаты грома пели вечную память новопреставленному рабу Михаилу…» [118]
Лермонтов скончался, не приходя в сознание, в течение нескольких минут. Васильчиков поскакал в город за врачом, остальные секунданты остались на месте дуэли рядом с телом Лермонтова. Васильчиков вернулся ни с чем: из-за сильного ненастья (во всех источниках упоминается, что 15 июля то начинались, то прекращались ливневые дожди) никто не соглашался ехать. Затем Глебов и Столыпин уехали в Пятигорск, где наняли телегу и отправили с нею к месту происшествия кучера Лермонтова – Ивана Вертюкова и «человека Мартынова» – Илью Козлова, которые и привезли тело на квартиру Лермонтова около 11 часов вечера.
Друзьям Лермонтова пришлось преодолеть немало трудностей, прежде чем было получено разрешение на похороны. Духовенство не решалось предать прах земле по христианскому обряду без разрешения властей: убитый на дуэли приравнивался к самоубийцам, которым отпевание не полагалось. Не дал такого разрешения и комендант Пятигорска полковник В. И. Ильяшенков, передав этот вопрос на рассмотрение Следственной комиссии, которая (вероятно, под давлением Траскина) постановила, «что приключившаяся Лермонтову смерть не должна быть причтена к самоубийству» и что Лермонтов может быть погребен «так точно, как в подобном случае камер-юнкер Александр Сергеев Пушкин отпет был в церкви конюшень Императорского Двора в присутствии всего города» [119].
17 июля в конце дня состоялись похороны при стечении всего Пятигорска. «Офицеры несли прах любимого ими товарища до могилы, а слезы множества сопровождавших выразили потерю общую, незаменимую» (воспоминания Н. Ф. Туровского).
Через девять месяцев по просьбе бабушки Лермонтова Е. А. Арсеньевой гроб с телом Лермонтова был перевезен в Тарханы и 23 апреля 1842 г. погребен в фамильном склепе.
Распорядившись о перевозке тела Лермонтова, Глебов отправился к коменданту Ильяшенкову и доложил о случившемся. Он и Мартынов были арестованы в тот же вечер. Наутро арестовали и Васильчикова. Ильяшенков немедленно сообщил о происшествии генералу Граббе и назначил Следственную комиссию в составе: председатель – плац-майор подполковник Ф. Ф. Унтилов (пожилой офицер, Георгиевский кавалер, много лет прослуживший на Кавказе и поплатившийся карьерой за отказ сотрудничать с жандармерией) и три представителя судебных и гражданских властей (М. П. Черепанов, Марушевский, М. М. Ольшанский 2-й). На выводах комиссии сказалось пребывание в Пятигорске Траскина (второго после Граббе лица в военной администрации на Северном Кавказе), который лично беседовал с подследственными, направлял некоторые их ответы и, по-видимому, вмешивался в следствие. По его предписанию в комиссию был введен подполковник корпуса жандармов А. Н. Кушинников, осуществлявший по заданию Бенкендорфа секретный политический надзор за офицерами на Кавказских Водах в период курортного сезона 1841 г. (такая мера практиковалась с 1834 г.); судя по материалам, Кушинников в ход следствия не вмешивался, исправно докладывая о происходящем Бенкендорфу.
Комиссия немедленно приступила к работе: были допрошены Глебов и Васильчиков, после чего члены комиссии вместе с секундантами отправились к месту поединка. Результаты допроса и осмотра местности зафиксированы в «Акте» от 16 июля. В тот же день произведен медицинский осмотр тела Лермонтова лекарем Пятигорского военного госпиталя И. Е. Барклаем-де-Толли. Официальный документ об этом датирован 17 июля. Главным в работе комиссии были допросы участников дуэли, которые не были изолированы друг от друга: Глебов и Васильчиков вместе находились на гауптвахте и интенсивно переписывались с Мартыновым, который содержался в городской тюрьме 17 июля подследственным были предъявлены письменные вопросы, на которые они представили согласованные между собой письменные ответы. Отрабатывая показания, подследственные, как это было показано выше, о многом умалчивали, существенно уклоняясь от истины с целью преуменьшить свою вину. Комиссия удовлетворилась этими показаниями и не подвергла их объективной проверке.
30 июля следствие закончилось, и дело было в тот же день представлено Ильяшенкову, который 11 августа направил его И. П. Хомутову, главе гражданской администрации на Северном Кавказе; последний вернул его Ильяшенкову с указанием передать дело Мартынова и Васильчикова «как лиц гражданского ведомства» в Пятигорский окружной суд. Получив 27 августа указание Хомутова, Ильяшенков уведомил о нем окружной суд, а следственное дело направил 8 сентября генералу Граббе для решения участи Глебова. В сентябре под председательством окружного судьи Папарина начался суд над Мартыновым и Васильчиковым. 13 сентября Мартынову были посланы новые детальные вопросные пункты: суд явно не удовлетворился материалами следствия. Среди прочих ему задали вопрос: «…не было ли употреблено с вашей стороны или секундантов намерения к лишению жизни Лермонтова противных общей вашей цели мер?» [120]Это означало: не было ли нарушения дуэльных правил? Суд, похоже, намеревался всерьез расследовать версию о выстреле в упор в Лермонтова, поднявшего вверх руку с пистолетом.
Читать дальше