Леонид Гурченко - Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Ярославна рано плачет
к Путивле на забрале, а́ркучи:
«Светлое и тресветлое слънце!
всем тепло и красно еси,
чему, гсподине,
простре горячюю свою лучу
на ладе вои?
В поле безводне
жаждею им лучи съпряже́,
туго́ю им тулии затче́».

Прысну море полу́нощи,
идут смо́рци мьглами;
Игореве князю Бог путь кажет
из земли Половецкой на́ землю Рускую,
к о́тню злату столу.

Погасоша вечеру зари,
Игорь спит, Игорь бдит,
Игорь мыслию поля мерит
от Великаго Дону до Малаго Донца.

Ко́монь в полу́ночи
Овлур свисну за рекою,
велит князю разумети:
князю Игорю не быть [70].

Кликну, стукну земля,
въшуме трава,
вежи ся половецкии подви́заша,
а Игорь князь
поско́чи горнастаем к тро́стию,
и белым гоголем на́ воду;
въвръжеся на́ бръз ко́монь,
и ско́чи с него бо́сым влъком [71],
и потече к лугу Донца,
и полете соколом под мьглами,
избивая гуси и лебеди
завтраку, и обеду, и ужине.
Коли Игорь соколом полете,
тогда Влур влъком потече,
труся собою студеную росу,
претръгоста бо своя бръзая ко́моня.

Донец рече: «Княже Игорю!
не мало ти величия,
а Кончаку нелюбия,
а Рускои земли веселиа».

Игорь рече: «О Донче!
не мало ти величия,
лелеявшу князя на влънах,
стлавшу ему зеле́ну траву́
на своих сребреных бре́зех,
одевавшу его теплыми мъглами
под сению зеле́ну древу,
стрежаше е гоголем на́ воде,
чаицами на струях,
чрьнядьми на ветрех.
Не тако ли, рече, река Сту́гна,
худу струю имея,
пожръши чужи ручьи,
и стругы рострėна к усту [72]?
У́ношу князю Рости́славу
затвори Днепрь темне бе́резе [73].
Плачется мати Рости́славля
по у́ноши князи Рости́славе.
Уныша цветы жалобою,
и Древо с туго́ю к земли преклонило.

А не сороки втроскота́ша —
на следу Игореве ездит Гзак с Конча́ком.
Тогда врани не гра́ахуть, галицы помлъко́ша,
сорокы не троскоташа,
поло́зию ползаша только,
дятлове тектом путь к реце кажут,
соловии веселыми песьми
свет поведают.

Млъвит Гзак Конча́кови:
«Аже соко́л к гнезду летит,
соко́лича растреляеве
своим злачеными стрелы».
Рече Кончак ко́ Гзе:
«Аже соко́л к гнезду летит,
а ве соколца́ опутаеве
красною ди́вицею».

И рече Гзак к Конча́кови:
«Аще его
опутаеве красною де́вицею,
ни нама будет сокольца́,
ни нама красны девице,
то почнут наю птици бити
в поле Половецком» [74].

Рек, Бо́ян и ходы
на́ Святъ́славля,
пестворца стараго времени
Яро́славля, О́льгова, —
ко́ганя хоти [75]:
«Тяжко ти гόловы кроме́ плечу,
зло ти телу кроме́ гόловы» [76].
Рускои земли без Игоря.

Солнце светится на́ небесе́,
Игорь князь в Рускои земли,
девици поют на Дунаи [77],
вьются го́лоси чрез море до Киева.
Игорь едет по Бори́чеву
к Святеи Богородици Пиро́гощеи, —
страни ради, гради весели!

Певше песнь старым князем,
а потом молодым пети.
Слава Игорю Святъславлича,
Буи-Туру Всеволоде,
Владимиру Игоревичу!
Здравии князи и дружина,
поборая за христьяны
на поганыя плъкы!
Кня́зем слава а дружине!
Аминь.

Не до́лжно ли нам было, братья,
начать старыми словами
скорбных повестей
о битве Игоревой, Игоря Свято́славлича?

Начаться же той песне
по невзгодам сего времени,
а не по замы́шлению Бо́яна.

Бо́ян ведь мудрый,
если кому хотел песнь творить,
то растекался мыслию по́ Древу <���Христа>,
серым волком по́ земле,
сизым орлом по́д облака.

Припоминали битвы —
первых времен усобицы,
тогда пускали
10 со́колов на стадо ле́бедей,
который достигал – и прежде песнь брал
старому Яро́славу, храброму Мсти́славу,
что зарезал Редедю
пред полками касожскими,
Красному Роману Свято́славличу.

Бо́ян же, братья, не 10 со́колов
на стадо ле́бедей пускал,
но свои славные персты
на живые струны воскладал,
они же сами князьям славу рокотали.

Почнём же, братья,
повесть свою от старого Владимира
до нынешнего Игоря,
что одолел ум твердостью своей
и возбудил сердца своего мужеством,
наполнился ратного духа,
навел свои храбрые полки
на́ землю Половецкую за́ землю Русскую.