Алексей Ивин - Рецензистика. Том 2

Как сказал бы А. С. Бочков, «O tempora, o mores!» (он часто употребляет в своем повествовании латинизированные эпиграфы). Эта его книга – широкая компиляция всевозможных сведений об ученых, научных сообществах и предпринимателях 1842—1920 примерно годов. Автор активно собирает камни, а фигура вологодского богача и миллионщика Х. С. Леденцова – только повод широко обозреть, в цифрах и фактах, состояние дел в экономике, науке и изобретательстве. Причем в книге сквозит преклонение и пиетет перед этим благотворителем, нажившим большие капиталы на льноводстве: тот в 1907 году решительно все свое состояние (2 млн. рублей) завещал «Обществу содействия успехам опытных наук…», которое сам же и учредил. Вышло в результате, что он прямым или косвенным образом помог и Менделееву, и Циолковскому, и Можайскому, и Шухову, и многим другим, пока в 1918 году большевики Общество не расформировали.

«Ну, слава Богу за всё», – как говорят после трапезы религиозные старушки и монашки в монастырях на покое. Хорошо, что деньги посодействовали росту российского благополучия, потому что большинство-то высокопоставленных чиновников, в том числе из царского окружения, попросту расточали и проматывали деньги.

Но хочу поспорить с Бочковым на банальном, ненаучном уровне. Во-первых, «нестяжатель» оказывается как раз стяжателем: он присвоил прибавочную стоимость, отнял и стяжал труд вологодских и иных крестьян; он капиталист в чистом виде. А что пожертвовал на благотворительность огромные деньги – так он действовал в соответствии со своей натурой. Он у нас по гороскопу Лев, а богатый Лев склонен к широким жестам, щедрой расточительности и благотворительности. Богатый Козерог вам не даст ни гроша, потому что он обычно скуп, прижимист и всегда эгоист, а богатый Лев засыплет подарками, подношениями и аккредитивами. Он склонен красоваться, блистать, это его стиль поведения. В книге глухо сказано, что Леденцов не был особо религиозен, на церкви много не жертвовал, – следовательно, в отличие от других богачей, совесть у него была сравнительно чиста. Деньги – это власть и влияние, а щеголять на общественном поприще он любил. Даже детям не оставил больше необходимого (и действительно, в те годы был такой воспитательный метод: а зарабатывай-ка ты, сынок, сам, не боги горшки обжигают, торгуй папиросами).

У другого современного вологодского писателя и режиссера-документалиста А. К. Ехалова есть короткометражный фильм «Сокровища нестяжателей» – про хобби и полезные увлечения обычных вологодских баб и мужиков: вот те-то, занюханные, со странностями, простецы и чудики, которые собирают старинные замки и ухваты, коробы и пестери, ободья и дресву – те, пожалуй, действительно нестяжатели: юродствуют по-своему, по-русски в эпоху поголовного утилитаризма и культа денег, пытаются сбыть свой «товар» богатеньким иностранцам. Вот здесь, пожалуй, имеем авторский демократизм, народность и прославление русского нестяжательства. А меценат Леденцов (которого автор отчего-то именует «мыслителем», хотя в тексте цитируется только его завещание и больше никаких его мыслительных усилий не явлено) не подходит под это определение. Не получается икона из толстосума, уважаемый А. С. Бочков. И семейные условия у нового святого довольно обычные (отец тоже был местный богатей: «должен и сын героем стать, если отец герой»), и жена обыкновенна (четверых родила, двое близнецов умерли в детстве), и переезд из Вологды в Москву к родне, а также сотрудничество с другими богачами той эпохи, – нет во всем этом даже повода для создания иконы праведника. Так что Иов, который вначале роскошествовал, а потом валялся в язвах и лепре – тоже никак не соответствует типу. Ну, нравится иным нуворишам швыряться деньгами, – нет в этом ничего сверхъестественного и удивительного. Леденцов просто избрал достойный предмет для капиталовложений: Московский Университет и Московское Техническое училище, ученых, изобретателей, инженеров и техников; в науку верил человек, в то, что она возродит и обеспечит Россию довольством. В его случае, как и в случаях Нобеля, Сахарова, Солженицына, Бродского и других, есть момент самоотрицания: ты изобрел динамит (не без помощи русских, предостерегает Бочков), или ты создал водородную бомбу, стяжал славу, премии и вернулся на всех парусах в Россию, от петербургских каналов, поплутав, прибился к венецианским – во всех этих случаях есть некая внутренняя порча и самооговор: дожили до того, что себя отрицаем, – так давайте же учредим общество ко всеобщему благу; возможно, наши преемники, лауреаты наших премий будут лучше нас. Из динамита, бомбы, ГУЛАГа мы создали учреждения к общей пользе – ну что ж, бывают превращения куда занимательнее. Да вот хоть мы: мы же ныне, по многим параметрам, живем в реальности, параллельной Х1Х веку, – и ничего, как будто так и надо.