Мария Аксенова - Знаем ли мы русский язык?..

Так пусть ваша душа радуется, а дух будет силён!

Теперь, когда есть ясность в вопросах духа и души, не пора ли взяться за ум? «Риторический вопрос», — скажете вы. По сути, да. Но всё же мы дадим на него конкретные ответы.

От некоторых фразеологизмов просто ум за разум заходит — например, от этого. Так мы говорим о состоянии, при котором теряем способность рассуждать, действовать трезво и спокойно.

Но как это ум может зайти за разум?

Некоторые учёные связывают русское слово «умъ» с духовными способностями человека. В церковнославянском языке слово «умный» употребляется в значении «бестелесный», «духовный». А что ж такое «разумъ»? Это мышление рациональное.

Выражение «ум за разум зашёл» первоначально относили к людям, пытавшимся при помощи разума познать мир, у которых духовное начало подчинялось рационалистическому. А с религиозной точки зрения это невозможно.

Мне кажется, коротким и ясным объяснением этого запутанного выражения может служить изречение французского философа Гельвеция: «Ум начинается там, где кончается здравый смысл». Надо только учесть, что Гельвеций был философом-материалистом.

Можно вспомнить и русскую пословицу: «Ума палата, да разума маловато».

Так умён ли человек, о котором говорят «ума палата», или глуп?

Палата представляется помещением большим, просторным. Палата… Не палатка же?

Помните сказку А. С. Пушкина «Сказка о царе Салтане»? «Царь Салтан сидит в палате на престоле и в венце» . А Грановитая палата, в которой бояре думу думали? Вроде бы нет сомнений, что человек — ума палата — умён. «Очень умён», — уточняет Владимир Иванович Даль.

Отчего же мы часто употребляем это выражение с иронией? Не Антону ли Павловичу Чехову, написавшему известный рассказ «Палата № 6», этим обязаны?

Нет, эта фраза звучала иронично задолго до Чехова. Оказывается, она часть поговорки: «Ума палата, а ключ потерян».

Про нас, русских, говорят, что мы задним умом крепки. Смысл выражения как будто понятен. Сообразительность наша запоздалая — спохватываемся, когда уже поздно. Такая вот национальная черта.

«Кто это говорит?!» — возмутитесь вы. Не надо нервничать! Это мы сами про себя говорим — народ. Сами себя обличать можем, а вот другим не позволим. И это ещё одна черта нашего национального характера.

Но что это такое — задний ум?

Начну издалека — с XVIII века. Именно тогда канцелярские документы стали неотъемлемой частью российской жизни. И подписывали их нередко прошедшей датой, то есть задним числом. Это выражение быстро вошло в наш язык. Его использовали не только чиновники, но и поэты. Вот, например, строки из поэмы Н. А. Некрасова «Недавнее время»:

По аналогии с «задним числом» позднее появился оборот «задним умом». Так считают многие лингвисты.

Но есть и другие мнения. Известный историк, этнограф и собиратель русского фольклора И. М. Снегирёв усматривал в выражении «задний ум» многовековой, наследственный народный опыт, которым крепок русский.

У Даля можно найти опосредованное подтверждение этой мысли. Слово «зады» он толкует как «старое, былое, прошлое, давно минувшее».

Выходит, тот, кто задним умом крепок, помнит и чтит прошлое. В таком случае хотелось бы, чтобы подобных умников было больше.

А вот как известный русский историк В. О. Ключевский описывает происхождение значения этой пословицы: «В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать следствия, чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги насчёт искусства составлять сметы. Это умение и есть то, что мы называем задним умом. Поговорка русский человек задним умом крепоквполне принадлежит великороссу».

Впрочем, взявшись за ум, понимаешь: «Надобно не жаловаться на то, что мало умных людей, а благодарить Бога за то, что они есть». Оставляю вас с этой мыслью выдающегося историка В. О. Ключевского и желаю никогда, ни при каких обстоятельствах не терять дара речи.

Умеющих рисовать среди нас немного. Но это не мешает нам считать себя любителями живописи. Однако в этой главе у нас к живописи чисто лингвистический интерес.