Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

Иными словами, «я», существующее во времени, осознает всю тяжесть и сложность своих решений, но в равной мере осознает и необходимость эти решения принимать: принимать именно самому – и так, что бесконечный ряд этих неизбежных поступков-решений будет касаться не только его самого, но и всех других людей.

Современные споры о природе и судьбе человека, об условиях его существования при всем многообразии акцентов основаны именно на вышеописанном представлении о времени. Но повествование о Супермене решительно избавляется от подобного представления, чтобы сохранить ту ситуацию, которую мы охарактеризовали выше.

В сюжетах о Супермене разрушается идея времени и распадается сама структура времени – причем не того времени, о котором повествуется, а того времени, в котором разворачивается повествование. Иными словами, разрушается время повествования, т. е. время, которое связывает один эпизод с другим.

В пределах одного сюжета, одной «истории», Супермен совершает некое действие (например, побеждает банду гангстеров) – и на этом «история» заканчивается. Но в той же самой книге комиксов или в следующем номере того же еженедельника начинается новая «история». Если бы она начиналась с того момента, на котором закончилась предыдущая история, это означало бы, что Супермен сделал шаг к смерти. С другой стороны, начинать каждую новую «историю», не указав, что ей предшествовала некая иная, означало бы вовсе освободить Супермена из-под действия законов естественного «износа», из-под действия закона, ведущего от жизни через время к смерти. Рано или поздно (а Супермен впервые появился в 1938 г.) публика осознала бы комичность такой ситуации – как это произошло с Маленькой Сироткой Энни [214], несчастное детство которой длилось несколько десятилетий.

Авторы комиксов о Супермене нашли весьма изощренное и оригинальное решение. Сюжеты («истории») об их герое разворачиваются как бы в мире сновидений (но читатель об этом не догадывается): совершенно неясно, что происходит прежде, а что – потом. Повествование снова и снова возвращается к одной и той же линии событий, всякий раз как будто забывая что-то досказать и в следующий раз лишь добавляя подробности к тому, что уже было сказано.

Поэтому наряду с «историями» о Супермене читателю предлагаются «истории» о Супербое, т. е. о Супермене, каким он был в детстве, и даже о Супербеби, т. е. о Супермене в младенчестве. На каком-то этапе на сцене появляется еще и Супергёрл, кузина Супермена, которая также прилетела с погибшей планеты Криптон. Все сюжеты о Супермене так или иначе пересказываются снова – с учетом наличия этого нового персонажа. (Читателю объясняется, что прежде о Супергёрл ничего не говорилось, потому что она тайно пребывала в школе-интернате для девочек и только по достижении половой зрелости смогла «явить себя миру». Затем повествование отступает вспять во времени, чтобы рассказать о том, как Супергёрл участвовала – хотя мы об этом ничего не знали – во многих приключениях Супермена.) Поскольку повествование может свободно передвигаться во времени, появляются и «истории» о том, как Супергёрл, будучи ровесницей Супермена, встречала в детстве Супербоя и играла с ним. Супербой, в свою очередь, совершенно случайно переместившись по времени, встречает Супермена, т. е. самого себя, старше на много лет.

Но поскольку подобные факты могли бы вовлечь героя в события, способные повлиять на его будущие действия, данная «история» завершается намеком на то, что все это Супербою лишь приснилось. Как бы в развитие этой идеи возник и еще более оригинальный прием: прием воображаемых рассказов (imaginary tales). Нередко сами читатели «заказывали» авторам комиксов интересные повороты сюжета. Почему бы, например, Супермену не жениться на журналистке Лоис Лэйн, которая так давно его любит? Но если бы Супермен действительно женился на Лоис Лэйн, то это был бы для него, разумеется, шаг к смерти, поскольку женитьба – еще одно необратимое обстоятельство. Тем не менее необходимо было постоянно искать новые стимулы и мотивы повествования и удовлетворять потребность публики в приключениях. И вот появляется «история» о том, «что было бы, если бы Супермен женился на Лоис Лэйн». Все драматические потенции этой предпосылки развертываются в полной мере, а в конце читателю объявляют: «Учтите, это была “воображаемая” история; на самом деле ничего такого не происходило» [215], хотя, следует подчеркнуть, обоих полов), но не пренебрегает совместными действиями и со своей кузиной (Супергёрл). Нельзя также сказать, что «авансы» со стороны Лоис Лэйн (или со стороны Лэйны Лэнг, школьной подруги и соперницы Лоис) он отвергает с отвращением женоненавистника. Скорее он проявляет смущение обычного юноши, пребывающего в матриархальном обществе. С другой стороны, наиболее дотошные филологи не проглядели несчастную любовь Супермена к Лоис Лемарис, которая, будучи русалкой, могла бы предложить ему лишь совместную жизнь под водой, своего рода изгнание в рай, от которого Супермен вынужден отказаться из чувства долга, в силу насущности стоящих перед ним задач. Привязанности Супермена имеют платонический характер; этот герой как будто связан обетом целомудрия, который обусловлен не столько его собственной волей, сколько самой природой вещей, уникальностью его ситуации. Если мы хотим найти структурные причины для этого нарративного факта, то не можем не вернуться к вышеизложенным наблюдениям: «парсифализм» Супермена – это одно из условий, которое не дает ему себя «тратить», защищает его от событий (и, следовательно, от течения времени [the passing of time, decorsi temporali]), связанных с эротическими увлечениями.}.