Борис Соколов - Расшифрованный Гоголь. «Вий», «Тарас Бульба», «Ревизор», «Мертвые души»

Неизвестно какая.

В бричке сидит нечто среднее: «не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако же и не так чтобы молод»; «въезд его не произвел… никакого шума и не был сопровожден ничем особенным».

Эта усредненность главного героя отвечала замыслу Гоголя: подчеркнуть, что пороки главного героя не есть что-то исключительное, что они могут быть у каждого из нас.

Как заметил А. Белый, «провал Чичикова подготовляется Гоголем с выезда его от Манилова; над Чичиковым собирается гроза: «небо было обложено тучами… Громовой удар раздался ближе».

Андрей Белый первым подметил, что Чичиков подобен одному из коней своей знаменитой тройки, олицетворяющей Русь: «Собственность Чичикова пока – тройка: каурый, гнедой и чубарый; последний – «сильно лукав»; и к нему обращается Селифан: «Панталонник немецкий… куда… ползет!.. Бонапарт… Думаешь, что скроешь свое поведение… Вот барина нашего всякий уважает». Селифан, начав с обращенья к коню, переходит на Чичикова: «Если бы Чичиков прислушался, то узнал бы много подробностей, относящихся к нему»; странный ход: от лукавства коня к барину; в это же время: «сильный удар грома»; чубарый ворует корм у коней: «Эх, ты, подлец!» – укоряет его Селифан; конь, как и Чичиков, «сильно не в духе» после встрепки барина Ноздревым; когда же бричка сшиблась с экипажем губернаторской дочки, зацепившись постромками, чубарому это понравилось: «он никак не хотел выходить из колеи, в которую попал непредвиденными судьбами»; и пока Чичиков плотолюбиво мечтал о поразившей его блондинке («славная бабенка»), чубарый снюхался с ее конем (кобылой? – Б. С. ) и «нашептывал ему в ухо чепуху страшную»… но «несколько тычков чубарому… в морду заставили его попятиться»; как впоследствии судьба заставила попятиться Чичикова от нескольких тычков в морду носком генерал-губернаторского сапога.

Свойства чубарого выявились в роковую минуту – бегства из города; бежать же нельзя: «Надо… лошадей ковать». Чичиков в ярости: «На большой дороге меня собрался зарезать, разбойник» (словно мифический капитан Копейкин. – Б. С. ). Селифан: «Чубарого коня… хоть бы продать, …он, Павел Иванович, совсем подлец… Только на вид казистый, а на деле… лукавый конь…» Чичиков обрывает: – «Дурак… Пустился в рассуждения…»

«Бонапарт и «панталонник немецкий», чубарый грозит ходу тройки; есть какая-то двусмыслица в фразе: «Он, Павел Иванович (Чичиков?) – подлец».

Свойства чубарого сливаются со свойствами барина, который тоже – подлец, «панталонник» и «Бонапарт».

Тройка коней, мчащих Чичикова по России, – предпринимательские способности Чичикова; одна из них – не везет, куда нужно, отчего ход тройки – боковой ход, поднимающий околесину («все пошло, как кривое колесо»); с тщательностью перечислены недолжные повороты на пути к Ноздреву, к Коробочке (погубившие, в конечном счете, аферу Чичикова. – Б. С. ); после них с трудом выбирается тройка на прямую столбовую дорогу; железное упорство, связанное с кривой дорогой и умиляющее Муразова, – пока что единственная собственность Чичикова: оно – динамика изворотов в подходе к недвижимому имуществу; Чичиков едет вбок: детали бокового троечного хода – лишняя деталь эмблемы кривого пути: «Поедешь… так вот тебе направо»; «не мог припомнить, два или три поворота проехал»; поворотил «на… перекрестную дорогу… мало помышляя… куда приведет дорога…»; «своротили бричку, поворачивал, поворачивал и, наконец, выворотил ее… набок»; «как добраться до большой дороги?» – «Рассказать… мудрено, поворотов много»; «дороги расползлись, как… раки»; от Собакевича Чичиков «велел… поворотивши к… избам, чтобы нельзя было видеть экипажа со стороны»; «бричка… поворотила в… пустынные улицы»; «аллея лип своротила направо… превратясь в улицу тополей»; «в воротах показались кони… как лепят их на триумфальных воротах. Морда направо, морда налево, морда посередине»; когда же «экипаж изворотился», «оказалось, что… он ничто другое, как… бричка»; наконец: «при повороте… бричка должна была остановиться, потому что проходила похоронная процессия»; хоронили прокурора, умершего со страху от кривых поворотов Чичикова».

В. В. Кожинов в статье «Разгул широкой жизни» (1968), указывая на «демонические черты» Чичикова, особо отмечал, что «чичиковская авантюра поистине замечательна уже тем, что она, в сущности, имеет по-человечески «безобидный» характер… Чичиков якобы покупает массу крепостных, «поселяет» их на свободных землях в только еще осваиваемой Херсонской губернии и закладывает свое мнимое богатое имение, получая в руки под этот залог громадный капитал, который он пустит в какое-либо дело и, нажившись, полностью вернет свой долг (ибо иначе ведь он неизбежно пойдет под суд). Словом, это только способ получить большую сумму в долг от казны – и только; никто от чичиковской авантюры никак не пострадает, хотя она, разумеется, противозаконна и подлежит суровому наказанию. Ведь, безобидная для отдельных лиц, она колеблет государственные и нравственные устои русского бытия…