Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Не знал Виктор Буренин, что его фраза «мнимонедугующий паразит, представляющийся больным, умирающим, чтобы жить на счет частной благотворительности» громаду лет прорвет и явится весомо, грубо зримо…

А есть еще и обширная «литература травмы». Тут все, как у незабвенного Пикуля: « Стал майор инвалидностью наглядно хвастать: из лука татарского в бок стрелен, прикладом шведским по черепу шарахнут, палашом зверски рублен…»

Пример Старобинец опустим в силу его хрестоматийности. Хватает и других образцов жанра, гораздо смешнее: авторы на пустом месте сочиняют ж-жестокие, аж клочья летят, романсы.

Скульскую в детстве кормили отвратительной склизкой кашей, более того – немилосердно избивали: «Мама, торжествуя, смотрела на отца. За два дня до этого она меня первый и последний раз в жизни ударила – деревянной вешалкой от пальто. И на следующий день меня первый и последний раз в жизни ударил отец. Я вернулась домой в сиянии и ужасе первого поцелуя, тут же созналась в этом маме в прихожей. Она распахнула двери к отцу в кабинет и закричала: – Поздравляю тебя! Твоя мечта сбылась! Твоя дочь стала шлюхой! Папа вылетел в коридор и ударил меня по щеке, не разбираясь». Пожалели. Номинировали на «Русский Букер».

Интеллигентная Громова жила в постоянном страхе за себя и близких: «Концерты с репертуаром уголовного шансона часто лились из общежития напротив, и в них зарифмованно звучали какие-то матерные проклятья евреям, интеллигентам и прочей антирусской сволочи; я даже порой думала, что вот-вот нас вычислят эти простые люди и придут в квартиру с топорами». Вы давно видели погромщиков с топорами? Но пожалели. Номинировали на «Большую книгу».

Мещаниновой пришлось и того хуже: ее совратил отчим-педофил. После чего несчастная отроковица пустилась во все тяжкие: «Я пьяная приходила домой в четыре часа утра, и на мне были укусы и засосы, в карманах была анаша, и воняло от меня сигаретами, и волосы мои были в сперме». Пожалели. Номинировали на «Нацбест».

А хуже всех пришлось Васякиной: «Когда мы жили в Сибири, у нас не было денег, / У нас не было памяти и не было любви». Пожалели. Дали «Лицей».

Срочно накапайте мне стакан эфирной валерьянки…

Проблема в том, что врать страдалицы не умеют, а потому постоянно провираются. Мещанинова так и не определилась, как умер похотливый отчим – то ли сгорел, то ли был убит отверткой в горло… Впору привлекать свидетельницу за дачу ложных показаний. Васякина изображает жертву и того бездарнее:

«Когда мы жили в Сибири, унас не было денег

<���…>

А еще мы бесконечно ели,

И покупали еду,

И готовили еду».

Жратва на разрыв аорты как-то плохо вяжется с хроническим безденежьем. Впрочем, у лаурированной лицеистки все по Льюису Кэрроллу – чем дальше, тем страньше и чудесатей:

«теткин сожитель на моих глазах выволок ее на лестничную клетку и прыгал на ее голове в ботинках пока та не потеряла сознание»

Для справки: сила, необходимая для перелома черепа при одностороннем воздействии, – примерно 24 кило. Два варианта: либо сожитель и полутора пудов не весил, либо теткину голову ковали из лобовой брони Т-34.

Впрочем, все это – дела давно минувших дней. Нынче О.В. претендует на премию «Поэзия» в номинации «Стихотворение года». Все на своих местах: и «нежные тапочки» , и «белоснежно жемчуженный атлас» , и слезовыжималка на холостых оборотах:

«мать умирала медленно и молчаливо

долго дышала на своем маленьком твердом диване

<���…>

мать умерла на казенной жестокой постели

без музыки голоса и прикосновенья тепла»

Стоп, так где болезная преставилась – на своем диване или на казенной постели? Господи, чему их только в литинститутах учат, если даже концы с концами не сходятся…

Теоретическую базу принято подводить в начале. Но в нашем случае, думаю, лучше сделать это под занавес.

«Исполнение роли жертвы. Суть этого приема – выставить себя жертвой обстоятельств или чьих-то действий, чтобы вызвать сочувствие, пробудить жалость и тем самым получить что-то от окружающих. Одна из закономерностей, на которые опираются скрыто-агрессивные личности, состоит в том, что менее враждебные и бесчувственные люди обычно не могут спокойно смотреть, как кто-то страдает. Легкость, с которой можно играть на сочувствии совестливых, чувствительных, заботливых людей, – их слабое место» (Дж. Саймон «Кто в овечьей шкуре? Как распознать манипулятора»).