Анатолий Вассерман - По следам литераторов. Кое-что за Одессу

Интересно, что считалось «богатством» в Каменце-Подольском, если Бендер, узнав от Балаганова, что в Черноморске (то есть в Одессе) живёт миллионер, отвечает: «Черноморск! Там даже в довоенное время человек с десятью тысячами назывался миллионером».

Иудаизм проповедует обязательность подробного изучения священного писания и всего, что помогает его понять. Традиция предписывает богатым иудеям помогать бедным юношам во время их обучения. Высшая форма помощи – выдать за бедняка, проявляющего выдающиеся успехи и способности, одну из дочерей. Не исключено, что развод связан с тем, что интересы мужа вышли далеко за пределы чисто религиозных вопросов и он увлёкся изучением явно светских предметов.

Вспомним, что тургеневский «новый человек» – Базаров – «что-то там делает с лягушками» и умирает от заражения крови, поранив руку при вскрытии трупа.

Так Остап Бендер из проходного героя «Двенадцати стульев» вырос в главного.

Абрамович, в частности, основал общества дешёвого кредита и общественную библиотеку.

https://ru.wikisource.org/ЕЭБЕ/Абрамович,_Соломон_Моисеевич

В данном случае – жаргон немецкого языка. В лингвистике по сей день нет единого правила выяснения: разные перед нами языки или диалекты одного и того же языка. Основатель Института исследования идиш Мейер Лазаревич (Макс) Вайнрайх на открытии в 1945-м 19-й ежегодной конференции Института сказал: «Язык – это диалект с армией и флотом», то есть, по сути, отказал лингвистике в праве самостоятельно решать этот вопрос. Мы полагаем, что сколь угодно разные словари ещё не означают различия языков: так, блатная феня целенаправленно строится из слов, не понятных за пределами преступного мира – но всё же остаётся диалектом. Только существенные различия синтаксиса и морфологии позволяют счесть язык самостоятельным. Например, в большинстве славянских языков определяемое существительное стоит после определяющего прилагательного (а противоположный порядок встречается разве что в высоком стиле художественной речи), но в польском норма – существительное перед прилагательным, и этого достаточно, чтобы признать польский самостоятельным языком. Правда, по такому критерию идиш – диалект немецкого, а белорусский и украинский – диалекты русского; но, полагаем, политические соображения не должны влиять на лингвистические решения.

Интересно, публикация с переходом на новый год вызвана технической причиной или желанием обеспечить подписку на следующий год? В наше время к таким приёмам журналы прибегали изредка: это считалось не комильфо.

Вместо Менделе первоначально было имя Сендерле, но его забраковал Цедербаум: это – уменьшительное от Александр, и читатель мог заподозрить в авторстве самого издателя.

Потом другой великий еврейский (и немецкий, конечно) писатель Ойген Бертхольд Бертхольд-Фридрихович (Бертольт) Брехт тоже использовал этот способ «актуализации» своих пьес. Остальные писатели, как правило, просто писали новые литературные опусы.

И первыми «дамскими романами» на идише: женщинам в иудаизме позволялось знать лишь основы веры, а потому к их развлекательному чтению относились спокойнее, но общий объём чтения у них был немногим меньше, чем у мужчин.

Объективности ради заметим, что и Горенштейн в своей знаменитой пьесе «Бердичев» тоже не комплиментарен соплеменникам – правда, на уровне семейном. Но тут определённая установка: о ней подробнее поговорим в главе о Жаботинском.

О, какое знакомое слово!

Прежде всего – героя нашего следующего рассказа – Шолом-Алейхема.

Потом эстафету просвещения евреев по вопросам их истории подхватил подружившийся с ним в Одессе С. М. Дубнов.

Журнал «Даугава» в перестройку тоже закрывали – хотя и ненадолго – в связи с публикацией повести Аркадия и Бориса Натановичей Стругацких «Гадкие лебеди», до того ходившей в самиздате и напечатанной за рубежом (по заверениям самих братьев – без их согласия). А в 1969-м тираж иркутского альманаха «Ангара» изъяли из библиотек за их же повесть «Сказка о Тройке», продолжающую сверхпопулярный «Понедельник начинается в субботу»: скорее всего причиной стала публикация в журнале «Байкал» (№ 1 и 2/1968) первого варианта их же «Улитки на склоне» одновременно со статьёй «Поэт и толстяк» Аркадия Викторовича Белинкова, вскоре – летом того же 1968-го – бежавшего из СССР: под подозрение в излишнем вольнодумстве попали и редакции многих региональных изданий, и публикуемые в них популярные авторы. Кстати, статья – это посвящённая уже упомянутому роману Олеши «Зависть» глава из вышедшей уже после смерти Белинкова (от инфаркта в 1970-м году) книги «Сдача и гибель советского интеллигента».