Галина Гампер - История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник)

По возвращении в Англию Мери решила, что так или иначе изыщет нужные для него средства, и принялась за дело. Собственно, ради этого она и взялась писать «Странствия по Германии и Италии», предложив Гаттески, который забрасывал ее жалобными льстивыми письмами, снабжать ее сведениями о политической жизни Италии, необходимыми для этих записок. Она ломала голову, как примирить две крайности – его нужду и его гордость, избавить его от одной и не задеть другую. «Не можешь ли ты, – писала она Клер, – устроить дело так, чтобы какая-нибудь гувернантка брала у него уроки языка, а я буду передавать ей деньги для оплаты». Мери пала жертвой обольстительного изгнанника. К весне Гаттески перестал утруждать себя даже притворной борьбой за пропитание, а Мери потеряла представление о том, что хорошо и что плохо, шла на поводу своих чувств (Гаттески даже заводил речь о женитьбе) и с безрассудным доверием стала писать ему о себе, открывая заветные мысли, рассказывая о своей жизни – прошлой и нынешней. Она не видела себя со стороны, не сознавала, как выглядит женщина средних лет, поставившая себя в смешное положение, зато это охотно замечали окружающие. Сначала она, вне всякого сомнения, смотрела на себя как на благодетельницу, даже не делала секрета из своих забот о Гаттески от Перси, который, как всегда, восхитился материнской добротой и как истинный ангел (по ее выражению) передал ей деньги для Гаттески. И только когда открылось, что Гаттески подыскал себе благодетельницу побогаче – герцогиню Сассекскую, – женщина в ней одержала верх над покровительницей, к тому же сплетни, тщательно отобранные, ей охотно поставляла Клер, безусловно, видевшая безрассудное увлечение сестры.

В начале лета 1845 года у Мери произошел доверительный разговор с Клер – она поделилась своими сомнениями относительно характера Гаттески. Впоследствии она призналась: «Его сближение с герцогиней С. совершенно меня от него отвратило». Но если она сумела выбросить его из сердца, он ухитрился вновь проникнуть в ее жизнь, и самым мерзким образом.

Сэр Тимоти скончался – «как разом облетает со стебля полностью раскрывшийся цветок», – сказала Мери. В связи с этим ей многое пришлось улаживать, выплачивать наследство, очищать имение от долгов. Поскольку Клер причиталась весьма значительная сумма, Мери просила сестру приехать и привести в порядок свои бумаги, но та решила перепоручить все заботы самой Мери и не покидать Парижа, что привело к размолвке между ними. Хогг получил свою долю, но не сумел скрыть накопившейся злости. «Дерзну заметить, – писал он, стараясь уязвить свою корреспондентку побольнее, – Вам бы, наверное, хотелось стать не в пример богаче, хотелось, чтобы произошло не то, а се, чтобы случилось очень многое и вовсе невозможное и так далее, и в том же духе. Мне было бы жаль узнать, что Вы вполне довольны; такое умонастроение изломанное, аффектированное, причем присущее особе, которая всегда жила в довольстве, не может не навлечь серьезного несчастья».

Как водится, наследство Перси оказалось меньше ожидаемого. После выплаты долга, образовавшегося за многие годы борьбы Мери с сэром Тимоти, на руках у нее осталось не так много, чтобы оправдать надежды друзей на щедрые дары. Хенту, например, пришлось удовольствоваться ста двадцатью фунтами вместо огромной суммы, обещанной ему Мери в ту пору, когда она не думала, как и все прочие, что отец Шелли так долго задержится на этом свете и что наследство Мери так сильно похудеет из-за ее пенсиона.

Надо признать, что наглое письмо Хогга, сомневавшегося в том, что Мери удовлетворена полученным, попало в цель. «Помоги нам, Боже! Бремя наследственных выплат, долгов и прочих обязательств, лежащих на имении, так велико, что если мы получим две тысячи фунтов годовых, мы будем почитать себя счастливцами. Мой бедный Перси совершенно разорен», – жаловалась Мери Клер. «Разорен», – могла она воскликнуть, наконец прибегнув к той привычной гиперболе, которую позволяют себе лишь те, кому до конца дней гарантировано безбедное существование.

На самом деле Мери была теперь хорошо обеспечена и всеми силами старалась поддержать стиль, приличествовавший сословному положению Перси как баронета и крупного землевладельца. Некоторое время она продолжала жить в Патни, но миру и покою пришел конец; если всю жизнь ее мучило безденежье, то теперь причиной бедствия стал достаток. Один за другим атаковали ее шантажисты, своими происками отравлявшие ей жизнь.