Галина Гампер: Крыло

На склоне гор и на исходе лета
Я задержусь, и вы меня не троньте.
Я вижу море розового цвета
С зеленой полосой на горизонте
И все оно в светящемся покое,
И все оно в неведомой оправе.
И знаю я — произойдет такое
На что я и рассчитывать не вправе.

Ты тайна тайн моих
Ты за семью замками.
За лесом, за горой,
за облаками.
Ты тайна тайн моих
и я тебя не выдам
Ни небу,
ни земле,
ни дружеским обидам.
Как песню песней, вслух
твержу и повторяю:
Не выдам,
не предам,
не променяю.

Опять весь мир сошел с ума.
И все деревья и дома,
И даже старое крыльцо
Приобрели твое лицо.
И я могу прижаться лбом
К стене, как будто бы к тебе.
И пусть запомнит старый дом:
Все то, что я скажу тебе.
Пусть все запомнит старый дом
Как я жила в твоем плену,
И как из плена шла с трудом,
И позабытую страну
Искала долго по следам,
И вспоминала по складам.
Но ждал меня твой жаркий рот —
Шиповник около ворот.

Догнать, вернуть, связать, спасти,
Он не посмеет.
То клен сияет на пути,
То дуб темнеет.
То дуб, то клен, то свет, то мрак,
то горечь хвои.
Ведь было, было, было так —
Нас было двое.
Проклятой памяти змея —
Слова, приметы.
Вернись же иэ небытия,
С другой планеты.
Привет. Прищур, Рывок. Наклон.
Души не чает.
И все еще сияет клен.
Он так сияет.

Природа из какой причуды,
В каком бреду могла решить —
В такие схожие сосуды
Такой несхожести налить
И сдвинуть, как бокалы в тосте,
Людские звонкие тела?
Шумят деревья, словно гости,
Отбросив всякие дела.
О, звон заздравный, звон прощальный…
О, как разлиты невпопад
В том желчь, а в этом гениальность,
А в третьем — просто лимонад.

Вот наш сарай, а за сараем груша,
— На выгоне привязана коза.
Но лишь глаза повернутые в душу,
И есть, наверно, зрячие глаза.
Они и есть глаза на самом деле,
В них затаилась искорка вины.
Понятно им, как в нашем темном теле
И небо и земля размещены.
Притом совсем не в атласных масштабах —

Во весь размах и хаос бытия!
Меня трясет на всех земных ухабах
Под тонкой, крышей моего жилья.

Я все ждала, и ты чего-то ждал.
И столько смуты было между нами.
И нас все лето бор сопровождал,
Как справедливый хор в античной драме.
Невидимого неба теплый свет
Он отражал осиновым подлеском
И говорил: все суета сует
В сравненьи с этим желтоватым блеском.
Потом его нечаянно гасил,
Вдруг обнажив холодную изнанку,
И подтверждал неистощимость сил
Брусничника чугунною чеканкой.
Он чуток был и в то же время глух
От красных сводов до опавшей хвои,
И вечности, прогретый хвойный дух
Нам безмятежно предвещал плохое.

Черный глаз, удлиненный страданьем,
И тонки и беспомощны руки.
Вот оно, голубое свиданье,
Как начало великой разлуки.
Улыбнутся, как будто заплачут,
И в начале последнего круга
Два скитальца еще помаячат,
Головами склонившись друг к другу.

Мы в это лето брошены.
Молчишь, и я молчу.
Мы, как в стручке горошины,
Сидим плечо к плечу.
Скажу: <���Грешно, не велено…>
А ты ответишь: <���Брось…>
И сумрачно, и зелено,
И невозможно врозь.

С тобой не боролась, с собой не боролась,
Но разом упала завеса
На этом накале срывается голос
Как птица с осеннего леса.
На этом накале, на этой отваге,
Любимый, куда нам деваться?
И жизни становятся тоньше бумаги.
И тоже готовы порваться.

Вот он каков, наш вечный Рим
Длинны у нас века —
Пока здоров, пока любим,
Пока еще пока…
Пока с тобой, пока в раю,
Пока, точна рука.
Держусь, как марка на клею,
На горестном пока

Табун моих страстей,
А я какой пастух?
Табун моих страстей,
Нет у меня хлыста.
Табун моих страстей
Копытами по мне,
Всего-то две руки,
А говорят — <���Держи!>
Свистящий ливень грив
И темный ветер тел.
Всего-то две руки,
А говорят — <���Держи!>
Не сдаться — умереть,
И сдаться — умереть.
И небо надо мной
Прозрачное до звезд.

Пройдут и ненависть и страсть.
Пройдут веселье и усталость.
Пройдут и нищенство и власть,
Пройдут и молодость и старость.