Коллектив авторов - Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков - личность, творчество, поэтика

Вот как представлено прощание со школой главного героя повести, учителя, случайно попавшего в школу, немного здесь проработавшего, но честного в отношениях с детьми и успевшего уже привязаться к ним. Я прощальной походкой шёл по школьному коридору и вспоминал, как пятнадцать лет назад, победоносно сдав вступительные экзамены в педагогический институт, забежал похвастаться в свою школу (…) Я зашёл в свой класс, сел за свою парту…Погоди, где я сидел? Теперь вспомнил! Парты у нас были мощные (…) [8, с. 206]. Перед читателем проходит ряд событий из школьной жизни самого учителя. Воспоминания оформляются «перерывами» внутренней речи с помощью многоточия, им же и заканчиваются: Впрочем, минувшее, пройденное, даже если в нём полным-полно ошибок, всегда дорого, потому что невозвратимо.[8, с. 206]. Именно усечённые конструкции, передающие незаконченность мысли, объясняют читателю его погружённость в воспоминания, дорогие его сердцу, где не всё можно передать словами.

Используются многоточия и в обычной своей функции: для передачи взволнованности, смущения (при разговоре с женщиной, к которой герой испытывает явную симпатию): – Видите ли, Елена Павловна, для того чтобы выяснить этот непростой вопрос, нам нужно встретиться в неофициальной обстановке… Многого не обещаю, но скучно не будет!..

И я понял, что меня повело…Бывают же настоящие мужчины, этакие неразговорчивые небожители, с ходу подкупающие своей глубинной задумчивостью! [8, с. 12]; для передачи возмущения:

– Прежде чем сделать вам такое предложение, я собрал о вас материал.

– Вы за мной следили?

– Наблюдал.

– Ну, знаете… Я…

Однако Жарынин уже повесил трубку, и Коко́тов, слушая гудки, подумал о том, что судьба непредсказуема, словно домохозяйка за рулем… [6, с. 14].

Усечённые конструкции, наряду с лексическими синонимами, используются автором для передачи процесса поиска нужного слова, более точного, более меткого: Н о в те несколько мгновений, пока длился этот очный поединок, в сознании Андрея Львовича мелькнуло…Нет, не мелькнуло! Пронеслось…Нет, не пронеслось! Промигнуло! Да, пожалуй, промигнуло всё, что он помнил о Тае [6, с. 243].

Рассматриваемый синтаксический приём применяется для передачи особенностей речи пьяного человека, который затрудняется не в поиске нужного слова (фраза для героя «штампованная»), а в возможности произнесения фразы целиком, на одном дыхании: – Если бы она пришла раньше на полгода…спас бы! Не опаздывайте к врачу, ребятки! Вот… визитки… звоните в любое время! Ночью, утром, в метель…В любое! [7, с. 160]. Ср. подобную фразу, произнесённую этим же героем в другом состоянии: И не падай! Но если что – сразу к ней: утром, ночью, в метель. Спасёт! [7, с. 164].

Кроме описанных экспрессивных конструкций, в произведениях Ю. Полякова встречаются (в гораздо меньшем количестве, чем рассмотренные) сегментированные конструкции, в частности именительный темы/представления, например: Удивительное дело!В сложившейся ситуации все по-своему правы: девятый класс спасает товарища, Стась – карьеру… [8, с. 158]. Примечательно, что все конструкции с именительным темы/представления в повести используются не в диалоге, а в монологической речи главного героя (как и

ВК). Как отмечает Г.Н. Акимова, употребление разговорных конструкций в авторской речи художника слова – это вторая ступень вхождения устных конструкций в литературный язык. Именно на второй ступени вхождения в письменную речь и создаются экспрессивные синтаксические конструкции [1, с. 100].

Такие конструкции становятся синтаксическим элементом художественной речи, которая имеет целью не столько имитировать устную речь, сколько воздействовать на читателя: актуализировать тему, вызывать определённые представления. Например, следующая номинативная конструкция вызывает яркое представление об одной реалии школьной жизни: О, закрытая классная дверь!За ней происходит чудо воспитания и обучения, таинственный процесс взаимообогащения учителя и ученика. Если прислушаться к звукам, доносящимся из кабинетов, можно немало узнать о тех, кто, стоя у доски или расхаживая между партами, сеет в пределах школьной программы разумное, доброе, вечное… [8, с. 16]. Раскрытие этого понятия словами героя не только уточняет возникшее уже представление читателя, но и характеризует самого говорящего его отношением (ярким, эмоциональным) к данному явлению: к школе, учителю. См. также: Они, подбадривая друг друга, склоняются над кроссвордом, испещрённым самой разнузданной площадной бранью, и, наконец, происходит объяснение. О, это первое признание в любви, тихое, робкое, нежное, как дуновение розового рассветного ветерка над камышовой заводью!..[6, с. 66].