Дмитрий Быков - Время изоляции, 1951–2000 гг.

Примем за истину тот факт, что Богомолов действительно имел описанную им военную биографию, но не будем забывать о том, что человек это был необычайно упорный, скрытный, никогда ничего о себе не рассказывавший. И только в предсмертном своём огромном романе «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» он позволил себе некоторую степень откровенности. Такое действительно не выдумаешь; всё, что он рассказывает о конце своей службы, о победе, о переброске на Дальний Восток, о службе в Заполярье – трагическую, мучительную историю жизни и главное – историю позднего раскаяния. Он страшно кается за всё: и за поведение с немцами, и за поведение СМЕРШа, и за собственную свою слепоту и убеждённость в 1946–1948-м. Правда, впоследствии Богомолов тоже попал под одну из советских репрессивных кампаний. Он был арестован, полгода провёл в тюрьме, на следствии умудрился доказать свою невиновность и отделался увольнением из армии. Но тем не менее этот человек, странный, скрытный, с загадочной судьбой, более всего известный к тому моменту рассказом «Иван» и его экранизацией работы Тарковского «Иваново детство», появился в русской литературе как бы ниоткуда и сразу сенсационным образом.

Самая издаваемая, самая тиражная, самая популярная книга о войне – это не «В окопах Сталинграда», и не «Жизнь и судьба», конфискованная и вернувшаяся к читателю только после перестройки, и не военные рассказы Солженицына, например, «Случай на станции Кочетовка»; самая тиражная и самая знаменитая книга о войне – это «В августе 1944-го», военный детектив. В 1973 году Богомолов закончил книгу. Естественно, он нуждался в визе, чтобы её напечатать. Цензоры в неё вцепились и навязали ему больше 130 поправок. Он отбил всё: в книге не было изменено ни одного слова. И она появилась в журнале «Новый мир» в трёх номерах, которые передавались из рук в руки, предельно затёртые, и сразу стали сенсацией.

Книга эта даже не двойственна, а тройственна. Вот об этом мы и поговорим. Представьте себе советский военный роман, написанный при этом с вызывающе несоветских позиций, детективный, невероятно интересный, и, формально относясь к соцреализму, этот роман тем не менее выдержан в самой авангардной технике и стилистике. Роман этот являет собою некоторую хотя и высоко читабельную, но всё-таки смесь Джойса и Дос Пассоса.И когда вы представите себе советский военный детектив, написанный Джойсом, вы ужаснётесь тому, какая великолепная каша варилась в этой, такой на первый взгляд твёрдой голове. Роман этот повествует о том, как сотрудники опергруппы Алёхин, Таманцев и Блинов (капитан Алёхин – вообще выдающийся, замечательный профессионал разведки) должны накрыть разведывательную группу противника, которая наносит огромный ущерб и передаёт откуда-то из белорусских лесов очень точные сведения о дислокациях и численности советских войск. Накрыть эту группу крайне сложно, потому что белорусские леса обширны, но группа эта такая опасная и приносит такой огромный ущерб, что советские войска уже готовы пойти на то, чтобы организовать невероятную, дорогую, отвлекающую огромное количество личного состава операцию по прочёсыванию лесного массива целиком. Туда должны быть брошены десятки тысяч человек. И для того, чтобы этой операции избежать, Алёхину, Таманцеву и Блинову дают трое суток, во время которых у них есть последний шанс накрыть шпионов. Это вымышленная история, но таких историй было несколько, они могли иметь место. Поразительно напряжение романа, упакованного в трое суток действия, когда они должны, пользуясь тончайшими, точнейшими приметами, по документам, по странностям поведения распознать этих людей. Богомолов виртуозно, прекрасно зная предмет, как он это называл, «массируя компетенцию», накопал массу сведений о том, с помощью каких тайных знаков – не просто водяных – определялись настоящие удостоверения. В одном месте стоит точка вместо запятой, в другом оборвана фраза – то есть эти документы таят в себе несколько этажей кодировки, несколько плоскостей её слоёв. И вот каждый человек, вызывающий хоть какое-то подозрение, проверяется под этим рентгеновским взглядом Алёхина. Работа Таманцева и Блинова несколько более простая. Старлей Таманцев имеет кличку Скорохват. Он немедленно раскалывает взятого человека. Он умудряется так его шокировать, так запугать, что он сразу начинает всех сдавать. Но проблема в том, что узнать впервые, подать условный знак должен как раз Алёхин. Досматривая подозрительных людей, они общаются с помощью условных кодовых фраз, занимают очень точно места во время самого досмотра, чтобы дать возможность для стрельбы, если понадобится. Это сложнейшая, тончайшая музыкальная партитура. И надо сказать, что эту работу настоящих профессионалов разведки Богомолов описывает с наслаждением, как настоящий профессионал. Почему эта вещь с наслаждением читается? Потому что она с наслаждением написана, потому что автор любуется профессионализмом.Есть две книги о войне во всей русской литературе, где автор так упивался бы именно профессионализмом. Первая – «В окопах Сталинграда», где суровый, хмурый сапёр, замечательный профессионал своего дела, в прошлом бухгалтер, относится к своей работе с такой же тонкостью, с какой дирижёр управляет оркестром. Война для Виктора Некрасова – это время блестящих профессионалов. И вот такая же профессиональная, тонкая, хитрая работа – это работа контрразведки в «В августе 1944-го».