Елена Первушина - Думай, что говоришь

Именно так работал Тургенев: имея перед глазами портрет хорошо знакомого ему человека, он брал из него те черты, которые нужны были для создания художественного образа, и «дарил» их своему герою. И в повести «Первая любовь» мы можем увидеть еще один пример такого «избирательного портрета».

Судьба сделала семью Володи соседями юной и прекрасной княжны Зинаиды и ее старой матери.

Вот какой впервые видит свою юную соседку Володя:

«На поляне, между кустами зеленой малины, стояла высокая стройная девушка в полосатом розовом платье и с белым платочком на голове; вокруг нее теснились четыре молодые человека, и она поочередно хлопала их по лбу теми небольшими серыми цветками, которых имени я не знаю, но которые хорошо знакомы детям: эти цветки образуют небольшие мешечки и разрываются с треском, когда хлопнешь ими по чему-нибудь твердому. Молодые люди так охотно подставляли свои лбы – а в движениях девушки (я ее видел сбоку) было что-то такое очаровательное, повелительное, ласкающее, насмешливое и милое, что я чуть не вскрикнул от удивления и удовольствия и, кажется, тут же бы отдал все на свете, чтобы только и меня эти прелестные пальчики хлопнули по лбу».

Мы почти ничего не знаем о внешности девушки, только о том, что она была высока и стройна. Но зато Тургенев рассказывает нам, какое впечатление она произвела на Володю: «Что-то такое очаровательное, повелительное, ласкающее, насмешливое и милое». И, собственно, вся повесть будет посвящена разгадыванию Володей характера Зинаиды: почему она выглядит хрупкой и трогательной и в то же время обладает какой-то странной властью.

Володя приходит в гости к Зинаиде и ее матери и получает возможность рассмотреть вблизи девушку, которая так его интересует. И снова ему прежде всего бросается в глаза, что ее лицо постоянно меняется, отражая ее мимолетные чувства:

«Молодая девушка продолжала глядеть на меня с прежней усмешкой, слегка щурясь и склонив голову немного набок ».

Потом:

«Княжна села, достала связку красной шерсти и, указав мне на стул против нее, старательно развязала связку и положила мне ее на руки. Все это она делала молча, с какой-то забавной медлительностью и с той же светлой и лукавой усмешкой на чуть-чуть раскрытых губах . Она начала наматывать шерсть на перегнутую карту и вдруг озарила меня таким ясным и быстрым взглядом, что я невольно потупился. Когда ее глаза, большею частию полуприщуренные, открывались во всю величину свою, – ее лицо изменялось совершенно: точно свет проливался по нем ».

И еще несколькими минутами позже:

«Я воспользовался тем, что она не поднимала глаз, и принялся ее рассматривать, сперва украдкой, потом все смелее и смелее. Лицо ее показалось мне еще прелестнее, чем накануне: так все в нем было тонко, умно и мило . Она сидела спиной к окну, завешенному белой сторой; солнечный луч, пробиваясь сквозь эту стору, обливал мягким светом ее пушистые золотистые волосы, ее невинную шею, покатые плечи и нежную, спокойную грудь . Я глядел на нее – и как дорога и близка становилась она мне! Мне сдавалось, что и давно-то я ее знаю и ничего не знал и не жил до нее… На ней было темненькое, уже поношенное, платье с передником; я, кажется, охотно поласкал бы каждую складку этого платья и этого передника. Кончики ее ботинок выглядывали из-под ее платья: я бы с обожанием преклонился к этим ботинкам… «И вот я сижу перед ней, – подумал я, – я с ней познакомился… какое счастие, боже мой!» Я чуть не соскочил со стула от восторга, но только ногами немного поболтал, как ребенок, который лакомится.

Мне было хорошо, как рыбе в воде, и я бы год не ушел из этой комнаты, не покинул бы этого места.

Ее годи тихо поднялись, и опять ласково засияли передо мною ее светлые глаза – и опять она усмехнулась».

Володю околдовывает сочетание невинности и лукавства, которое он видит в Зинаиде. Но Тургенев (и мы вместе с ним) замечает то, на что на обращает внимание и Володя: поношенное платье Зинаиды. Княжна бедна (об этом в повести будет говориться много раз), ее прелесть – ее единственный капитал. Она должна «выгодно пустить его в оборот», найдя себе богатого жениха и очаровав его. Но Зинаида к тому же горда, и эта мысль не может ее не оскорблять.

Прототипом княжны Зинаиды была поэтесса Екатерина Шаховская. О ней известно мало, не сохранилось даже ее портрета. Однако ее произведения дают понять, что она отдавала дань модному в начале XIX века романтизму, любила фантазировать, воображая полные символики аллегорические картины, и могла раскрыть внимательному слушателю или читателю свои чувства. Как и Зинаида! В повести приведены несколько ее «стихотворений в прозе» – фантазий, которыми она делится со своими поклонниками и по которым Володя пытается проследить историю ее любви.