Виталий Костомаров - Языковой вкус эпохи

И в самом деле, наивно не видеть, что его явно и существенно деформирует отмечаемая ею перестройка центра и периферии, даже если и преуменьшать воздействие массы «непросеянных» англицизмов, неорганизованного и небрезгливого обильного потока жаргонизмов и пр. Этого, впрочем, делать не следует, так как такие явления тоже затрагивают сущность языка, о чем свидетельствует пусть излишне категоричное мнение В. Н. Телия: «Жаргоны никогда еще не способствовали подлинно национальному развитию языка» (5, с. 42).

Конечно, если под состоянием языка понимать почему-то обязательно его функциональную гибель, то можно подписаться под главным тезисом Г. Н. Скляревской – сегодня оно «не должно вызывать тревоги». Но достаточно приведенных ею самой характеристик сегодняшних живых процессов в русском литературном языке, чтобы утверждать, что перед нами именно новое его состояние – в смысле очередного этапа эволюции. Язык перестает быть идентичным самому себе во всех точках, т. е. переходит на следующий срез своей истории, отчего, конечно же, не перестает быть самим собой и не теряет функциональные потенции (скорее наоборот: он приспособляет их к новому состоянию общества).

Что при этом, особенно с учетом очень высоких темпов изменений, очевидно, так это неизбежность большого разброса оценок формы и сущности выявляющегося набора новшеств, вплоть до диаметрально противоположных мнений. В то же время русский литературный язык (а именно о нем мы и печемся!) не может не оставаться – с учетом и всех негативных перестроек его системы – высшей формой русского национального языкового развития. Как таковой он, естественно, хранит стабильность на оси времени, обеспечивая преемственность культурных и языковых традиций, всего общенационального единства.

Тут уместно напомнить, что и все плохое, что есть в индивидуальной речи, объясняется не только низким уровнем культуры говорящих, незнанием литературного языка, его норм и законов, но и тем, что слишком велики сегодня допуски в его составе и строе, слишком быстротечны перегруппировки и обновления его средств, а, следовательно, относительны самые свойства устойчивости, преемственности, всеобязательности. И, как неоднократно нами замечалось, двигателями этого выступают как раз весьма грамотные люди и в духе времени именно такое состояние языка приветствуют, охотно им руководятся в своей речевой практике влиятельные общественные слои, задающие тон всей коммуникации нашего общества.

Характерно весьма удачное обобщение из программного доклада на конференции Ю. Н. Караулова: «Ставя сегодня вопрос о состоянии русского языка, о состоянии текущей языковой жизни общества, мы должны прежде всего думать и говорить о среднем носителе русского языка, который является средоточием всех его нынешних плюсов и минусов, целью и смыслом нашей просветительско-образовательной деятельности, объектом многочисленных разнонаправленных, частично деформирующих, частично развивающих русский язык воздействий (прежде всего со стороны средств массовой информации), но одновременно и активным субъектом, творцом современного русского языка» (1. с. 4).

Такие оценки выражались и в ответах на анкету о состоянии русского языка. Так, Е. А. Земская написала: «Состояние современного русского языка не вызывает у меня тревоги. Язык раскрепощен, свободен… О хорошем состоянии языка свидетельствуют многие явления – расцвет публицистики, появление превосходных ораторов как в Верховном Совете… так и на телевидении… И еще одно соображение. Общение с лингвистами других стран (Германии, Финляндии и др.) показало, что мы гораздо большие пуристы, чем многие другие народы. Диалектная фонетика или просторечные вкрапления в речь немца или финна не производят на слушателя такого впечатления, как у нас» (3, с. 43).

Сходно высказался Л. Н. Мурзин: «Отрицательные (положительные?) оценки состояния языка и само состояние отнюдь не всегда соответствуют друг другу. Меня не смущают усиливающиеся голоса протеста против русского языка в его современном состоянии. Напротив, они служат достаточным основанием для оптимистического, если не мажорного тона, когда мы оцениваем русский язык в настоящее время и перспективы его развития» (4, с. 54).

Да, русский литературный язык остается литературным русским языком, хотя и предстает в ином, достаточно видоизмененном виде. Вероятно, в конечном счете он будет не хуже и не лучше, чем был вчера и позавчера, но более приспособленным к новым условиям и новому поколению россиян. Пока же можно и говорить, и беспокоиться о его состоянии, ибо оно мешает нормальному протеканию общения, уже потому что вызывает неудовлетворенность старшего поколения общества. Есть и другие причины; М. И. Черемисина, например, заметила: «Перестает различаться живое и мертвое в речи, жизни, душе» (6, с. 326).