Виталий Костомаров - Языковой вкус эпохи

Сообразно собственным представлениям о правильности пишут зэк и зек, компакт-диск и компактдиск ( производство проигрывателей компактдисков – Изв., 1.7.92. Ср. тут же флоппи-диск ).

Противоречиво происходящее орфографическое (как нередко и морфологическое) освоение заимствований может также иллюстрироваться двойными написаниями, психологически часто ассоциируемыми именно с иностранным словом. Возникает немало осложнений (см. 3.2), заметно затрудняющих пишущих на фоне обилия массы заимствований. В силу гиперкорректности возникают уже отмеченные необоснованные орфограммы диллер и хиллер – видимо, по аналогии с киллер и потому что вообще двойное написание согласной воспринимается как более культурное, иностранное (по-английски dealer, healer, но killer).

Слово бизнес было исходно освоено вполне в русском духе с одним согласным, речевая практика склоняется к написанию одной согласной в слове офис , хотя привычно писали и с двумя, как в языке-источнике: Сообщения юного Маклина начали высоко ценить в лондонском Форин оффис (Изв., 20.2.93). Можно полагать, что осмыслены как бы два слова-омонима – оффис „ведомство в англоязычных странах“ (обычно в составных названиях, несклоняемое) и офис „кабинет, контора“. В новейших заимствованиях колебания бесконечны: дискетта и дискета (слово встречается и в форме мужского рода: дискет ). Видимо, они должны проходить длительный период разнобоя до конечного упрощения, как то случилось, скажем, с коридор и галерея (интересно, что упрощение может начинаться с производных: оперетта , но опереточный, оперетка ).

Какие в то же время могут быть силы у лингвистов-орфографов, если рекламодателям вдруг хочется заполонить все газеты и стены надписью Лотто Миллион (и наполнить эфир странным произношением как бы в два слова без редуцирования гласных: лОт-тО! ), невзирая на имеющиеся в русском языке лото, лотерея ? Или вспомним название столицы Эстонии – Таллинн …

Все более укореняются не предусмотренные «Сводом…» формы – о’кей, рок-н-ролл ( Ганс – это рок-н-ролльное название, сленговое слово, которое может означать что угодно, его даже не обязательно переводить – Новый взгляд, 1993, 39) и пр. В сфере рекламы широко используется прием выделения в слове шрифтом или цветом некоторой части, имеющей самостоятельное значение и навязывающей нужную оценку-призыв: приватиЗАция, ОТОН вОТ ОН какой, сотрудничестВО! Ср. также: молва… преувеличивает влияние «антиСПИДовской» группировки (Новый взгляд, 1993, 40).

Все это, конечно, не остается незамеченным читателями, но они все реже – на волне общей терпимости и российского понимания свободы! – выражают протест: Слово дилер переводится как торговец и никогда не пишется через два л, а дистрибьютор означает только распределитель и больше ничего… В слове офис (контора) бывает только одно ф, а агенТство, прецедент и инцидент пишутся только так и никак иначе. А впрочем, что удивляться грамматическим ошибкам бывших технарей, решивших заняться бизнесом, когда на страницах центральной прессы можно увидеть и такое: «Новый Гуманитарный Университет возрАждающий лучшие традиции гуманитарного образования…» – да еще без очевидного знака препинания (Открытое образование, 1992, 1).

Можно было бы, по примеру сегодняшней молодой публики, с гордой или снисходительной улыбкой игнорировать подобные явления, несмотря на их массовость. Однако за ними со всей несомненностью просматриваются серьезные тенденции, в основе которых извечные сомнения в оптимальности правил правописания и расстановки знаков препинания, непреходящее желание их упростить. И если в более спокойные времена эти чувства сдерживаются стремлением держаться за традицию, культивировать преемственность, то в наши дни они порой становятся необузданными. Более того, эти чувства оказываются в русле установок, настроений и вкусов общества.

Об этом можно судить по такому пассажу журналиста: «В. Цой – вне логики и истины. В своем творчестве он отражает этот мир абсурда целиком. Его стиль – прежде всего простота, доходящая до отказа ставить знаки препинанияв своих текстах. Он прост и наглухо скрыт от посторонних… Его стихи таковыми можно назвать только условно – ритма и рифмы на первый взгляд почти не видно… Он никого не учит и ничего не навязывает. В эпоху тотального безверия люди очень болезненно воспринимали малейшие намеки на принуждение в принятии каких-то истин… Он высвечивает полнейшую бесперспективность нашего теперешнего существования, оставляя нам надежду в нас самих (РВ, 21.8.93. Выделено мною. – В. К. ).