Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

И так далее, и тому подобное. У английских смысловых глаголов нет наклонения (за него отвечают специальные слова, такие как may, should, ought ), зато в албанском наклонение позволяет выразить всевозможные эмоции, включая восхищение. Гармония гласных — базовое свойство венгерского: вы говорите a moziba , если ходили в кино, и az étterembe , если в ресторан, потому что в первом случае звуки о и i требуют суффикса ba , а во втором звуки é и e нуждаются в суффиксе be. В преобладающем большинстве мировых языков ничего подобного нет.

Охота за общей для всех грамматик «универсальной грамматикой» идет уже давно, примерно с тем же успехом, что и поиск Священного Грааля {174} 174 Однако я не хочу этим сказать, что неограмматисты тратили время впустую. Грандиозное развитие трансформационной грамматики, начавшееся в 1957 г., продолжает вдохновлять очень и очень многих гораздо больше, чем все легенды о короле Артуре вместе взятые. . Однако на некотором уровне ответ очевиден, потому что носит характер определения: все грамматики содержат правила объединения свободных элементов в допустимые предложения.

Проблема с этим определением тоже очевидна: в первую очередь предложение — грамматическое понятие. Является ли акт естественной речи предложением, с ходу неясно. Не только в стихах Малларме неясно, где ставить точку. Прислушайтесь к своим детям! Они никогда не заканчивают предложения как следует.

Верно, что на любом человеческом языке можно составлять предложения. Но так же верно, что в устной речи грамматически правильные предложения встречаются нечасто. Вот пишем мы обычно предложениями. И то не всегда.

Вторая большая проблема с аксиомой грамматичности — с той идеей, что язык языком делает грамматика, — состоит в том, что ни у одного живого языка пока что нет грамматики, которая описывала бы абсолютно все высказывания (включая предложения) носителей этого языка. «Грамматика английского» — как и любого другого языка — еще не завершена, и скорее всего вечно будет в процессе создания.

Пробелы такого масштаба в аэродинамике или в теории вероятности не позволили бы братьям Райт оторваться от земли, а Британской национальной лотерее заниматься благотворительностью.

Ахиллесову пяту грамматикоцентричной теории можно описать так: поскольку универсальная грамматика по-прежнему неуловима и ни для одного наречия не удалось пока построить исчерпывающей грамматики, каждый говорящий житель планеты знает нечто такое, чего не знает грамматика.

Поэтому давайте отвлечемся от библейской истории и школьных премудростей. Предположим, что в каждой форме человеческого поведения, которое мы называем языковым, есть нечто общее для всех языков. Что это? Что позволяет безошибочно определить некоторый набор произносимых людьми звуков как язык?

Это сложный вопрос, и тут трудно понять, с чего начать. Но давайте попробуем начать без всяких предварительных предположений. Одна из первых очевидных вещей связана с руками.

В мире нет такого языка, на котором говорили бы вслух, не сопровождая речь движениями рук. И чем больше говорящий сосредоточен на своем выступлении, тем больше он жестикулирует. Понаблюдайте за синхронистами в их стеклянных кабинах в Люксембурге или в Женеве. Хотя не ожидается, что на них кто-то будет смотреть, все они — говоря на немецком, эстонском, арабском или нидерландском — яростно жестикулируют, просто для поддержания темпа речи. Движения рук — это важная, неосознанная, неотъемлемая часть естественной речи.

Таким образом, мы можем начать с надежного и воспроизводимого наблюдения: естественная речь — это частично (но непременно) «ручная работа» {175} 175 Более подробно жестикуляция в ходе эволюции языка рассматривается в кн.: Kenneally Ch. The First Word: The Search for the Origins of Language. Penguin, 2007. P. 123–138. . Хотя есть и очевидное исключение, подтверждающее это правило. Ведущие теленовостей на большинстве языков совсем не жестикулируют — они держат руки на столе, под столом или перебирают лежащие перед ними бумаги. Это потому что они только делают вид, что говорят со зрителями, а на самом деле просто читают текст с экрана телесуфлера. Аналогично если лектор размахивает руками, то он почти наверняка импровизирует, ведет живой, непосредственный диалог с аудиторией. Тот же, кто читает вслух «по бумажке», обычно опускает руки или кладет их на стол. Разговаривать и читать вслух — это разные вещи.