Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

Хотя такой “протест” составлен не был, в записных книжках Ахматовой, а также в дневниках и воспоминаниях ее современников сохранилось множество ахматовских темпераментных разоблачений эмигрантских мемуаров (в том числе и мемуаров О.) о Гумилеве. Приведем здесь два выразительных фрагмента из записных книжек: “Примерно половина этой достойной шайки (Струве…) честно не представляют себе, чем был Г<���умиле>в, другие, вроде Веры Невед<���омской>, говоря о Гумилеве, принимают какой-то идиотский покровительств<���енный> тон, третьи сознательно и ловко передергивают (Г. Ив<���анов>). Ярость Одоевцевой уже совсем непонятна” (143, с. 251); “Ни Одоевцева, ни Оцуп Петербурга и не нюхали. Они появились в <19>19 г., когда все превратилось в свою противоположность и, во-первых, все уехали. Если Од<���оевцева> и Оц<���уп> дожили до начала нэп’а – это не меняет дела. Нэп был дьявольской карикатурой на 10-е годы” (там же, с. 264).

Процитируем также разнообразные вариации полюбившегося Ахматовой суждения, направленного против мемуаров О., В. Неведомской и А.А. Гумилевой: “Г<���умиле>ва нам описывают три дементные и ничего не помнящие старухи. (А.А. Г<���умиле>ва, Вера Неведомская и Ирина Одоевцева)” (там же, с. 254); “Три безумные старухи (А.А. Гумилева, Вера и Одоевцева). Это не конкурс красоты” (там же, с. 267); “…верить трем дементным старухам (А.А. Гумилевой, В.А. Неведомской, И. Одоевцевой), все забывшим, все мощно опошляющим и еще сводящим какие-то свои темные счеты…” (там же, с. 363).

Нужно отметить, что именно Ахматовой в первую очередь НБН обязаны репутацией недостоверного, тенденциозного источника сведений об эпохе. С подачи Ахматовой такую точку зрения транслировали Н.Я. Мандельштам (см. с. 633), В.С. Муравьев (“Бывают… воспоминания бредовые, вроде как у мегаломанки Одоевцевой” (10, с. 46)), С.И. Липкин (“До Анны Андреевны дошла каким-то образом книга Ирины Одоевцевой «На берегах Невы», в которой утверждалось, что молодая поэтесса нечаянно увидела в ящике стола Гумилева большое количество кредиток и револьвер. <���…> Понятно, как вознегодовала Анна Андреевна, читая эту красивую выдумку об отце ее репрессированного сына, о поэте, с чьим именем навсегда и грозно связано ее имя” (209, с. 163). Отметим, что до Ахматовой ни книга О., ни отрывок про письменный стол и кредитки (не револьвер!) дойти не могли) и др.

Приведем, впрочем, заочное возражение Л.К. Чуковской на одну из резких обвинительных речей Ахматовой: “По мнению Анны Андреевны, многие страницы книги Страховскоro написаны со слов поэтессы Ирины Одоевцевой <���…>. «Такое может изобрести только баба…. Яд, яд обо мне», – восклицает Ахматова. Между тем Одоевцева в своих воспоминаниях (“На берегах Невы”, Вашингтон, 1967 и M., 1988) говорит об Анне Андреевне весьма уважительно. Kнигa Одоевцевой, несомненно, изобилует большими погрешностями – но неуважения к Ахматовой в ней нет. Беда там другая: недостоверность. Мыслимо ли, например, через десятилетия по памяти воспроизводить живые диалоги?” (405, т. 2, с. 676). Также приведем реплику Ахматовой 1965 г., запомнившуюся Н.А. Струве: “У Ирины Одоевцевой, в отличие от Георгия Иванова, зловредного вранья нет. Но уж очень она из себя вдову Гумилева изображает. Таких вдов у Гумилева было множество” (358, с. 186). Сравните с зафиксированной П. Лукницким еще в 1925 г. иронической характеристикой, которую Ахматова дала О.: “неофициальная вдова” (216, с. 83). Об О. и Ахматовой подробнее см. также: 199, с. 59–67; 366, с. 541–547.

С. 420 Я сразу узнала ее… – …исчезла в каком-то подъезде. – В одной из газетных публикаций отрывков из НБН О. отодвигает дату своей первой встречи с Ахматовой на год раньше: “Ахматову я впервые увидела в 17-м году летом в Петербурге на Литейном” (279, с. 5).

В комментируемом фрагменте речь идет о знаменитом альтмановском портрете Ахматовой 1914 г. (см. вкладку к нашему путеводителю). Сравните в газетной публикации фрагментов из НБН:

“Она была совсем такая, как на портрете Альтмана. Только еще прелестнее. Я узнала ее челку до бровей, ее гордый профиль, «синий пожар ее очей» и ее тонкую, гибкую, будто стилизованную фигуру. Я остановилась и глядела на нее во все глаза, забыв все правила благовоспитанности. Она прошла мимо меня своей скользящей, легкой походкой:

Удивительно легки. Ее тонкие ноги с высоким, как на портрете Альтмана подъемом, казалось, действительно, еле касались земли.