Все это было сказано Вами во всеуслышание, в столовой «Д<���ома> л<���итераторов>», в намеренно повышенном тоне.
Считаю нужным повторить свои возражения и дополнить их еще некоторыми мыслями.
1) Изображение в стихотворении «Лес», посвященном Ир.<���ине> Одоевцевой, именно ее, а не кого другой, настолько явно и несомненно, что едва ли моя цитата является «нескромным разоблачением»
2) «Разоблачениями» я вообще не занимаюсь, а в данном случае мне и в голову не приходил какой-либо «намек» разоблачительного свойства, т.<���ак> к.<���ак> я не имею удовольствия знать лично Ир.<���ину> Одоевцеву, а Ваши с нею отношения интересуют меня не более, чем прошлогодний снег или количество извозчиков в Буэнос-Айресе. Клянусь костями Роберта Пентегью и Молли Грей, что никакого злого умысла в моей статье нет.
3) Для всякого литературного человека ясно, что вся моя статья умышленно написана в форме шаржа ео ipso – отпадает обвинение в «пасквиле»; шарж такая же «законная» форма литер<���атурного> произведения, как и сонет, рондель или канцона – в стихах.
4) <���…> Надеюсь, Вы поймете когда-нибудь, что Ваши слова об «оглашении непроверенных слухов» основаны на явном недоразумении. И прошу верить, что плохо понятая Вами идея рыцарства, одушевляющая Вас, не может, как и всякая другая идея, изменить моего доброго к Вам отношения. Если же г-жа Одоевцева чувствует себя лично оскорбленной (?), то я охотно извиняюсь перед ней в том, что так неосторожно популяризировал сведения о ея миловидной внешности” (149, с. 595–596).
22 мая 1921 г. состоялся инициированный Голлербахом суд чести, который, как он сам вспоминал позднее, “вынес резолюцию, как и полагается суду чести, двойственную и потому безобидную. Моя статья была признана действительно резкой и способной возбудить неудовольствие Гумилева, но было также признано, что она не давала Гумилеву основания употреблять при объяснении со мной обидные выражения” (106, с. 589).
С. 384 Но слезы и упреки Ани… – …а ее привело в восторг. – Последняя прижизненная книга стихов Гумилева “Огненный столп” (Пб., 1921) сопровождается общим посвящением “Анне Николаевне Гумилевой”.
С. 385–387 Было это весной 1921 года. – Как ты стонала в своей светлице… – П. Лукницкий датировал “Заблудившийся трамвай” мартом 1921 г. (215, с. 240). А согласно реконструкции М. Баскера, опирающейся на мемуары Н. Оцупа и договор Гумилева с инженером Крестиным, касающийся его издательских прав на рукописи поэта, стихотворение было написано 29–30 декабря 1919 г. (430, с. 12–21). Приведем здесь выжимку из воспоминаний Оцупа:
“Однажды <���…> в 5 часов утра мы с Гумилевым и с несколькими знакомыми возвращались домой после ночи, проведенной на Петербургской стороне у инженера Крестина. <���…>
Гумилев был очень оживлен, шутил, говорил о переселении душ, и вдруг посередине его фразы за нами послышался какой-то необычайный грохот и звон. Неожиданность была так велика, что мы все остановились. Неожиданнее же всего было то, что эти странные звуки производил обыкновенный трамвай, неизвестно откуда и почему взявшийся в 5 часов утра на Каменноостровском проспекте. Мы не могли опомниться и повернулись лицом к трамваю, летевшему к нам и сиявшему электрическим светом на фоне светлевшего неба. Было что-то потрясшее нас всех в этом в сущности очень простом и прозаическом явлении. Оговорюсь, что в среде петербургских поэтов именно в это время было в моде настроение, которое можно бы назвать «мистикой будней». <���…>
Трамвай уже почти поравнялся с нами и чуть-чуть замедлил ход, приближаясь к мосту. В этот момент Гумилев издал какой-то воинственный крик и побежал наискосок и наперерез к трамваю. Мы увидели полы его развевающейся лапландской дохи, он успел сделать в воздухе какой-то прощальный знак рукой и с тем же грохотом и звоном таинственный трамвай мгновенно унес от нас Гумилева” (137, с. 201–202).
Текст стихотворения “Заблудившийся трамвай” см.: 122, т. 2, с. 48–50).
С. 387 Машенька в то первое утро называлась Катенькой. – …как и большинство таких догадок… – Соотнесение образа Машеньки с образом Маши Мироновой, превратившееся в общее место многочисленных работ о “Заблудившемся трамвае”, было сделано еще в 1922 г. в недоброжелательной рецензии С. Боброва: “…русская цивилизация и механическая культура в русском изложении привели автора к трагедиям пушкинского размера, к компонентам «Капитанской дочки» и «Медного всадника»” (61, с. 264).
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу