Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

“…наблюдая мои нервные гримасы на людях, она не выдерживала, и, когда мы оставались вдвоем, она упрекала меня:

– Я вас не понимаю: для чего вы ломаетесь? Вы делаете все, чтобы о вас подумали с самой худшей стороны. Зачем это ломанье под «дурачка»; вы – совсем другое” (там же, с. 218).

Не вполне добровольный уход “мадемуазель” из семьи действительно переживался Белым очень тяжело. Легко подсчитать, что Белому при этом было не четыре года, а тринадцать.

С. 317–318– Я, знаете, однажды семь дней не снимал маски… – …так и полагается сидеть в маске. – Сравните в “Воспоминаниях о Блоке” Белого: “…я нашел среди старых вещей маскарадную черную маску: надел на себя, и неделю сидел с утра до ночи в маске: лицо мое дня не могло выносить; мне хотелось одеться в кровавое домино; и – так бегать по улицам; переживания этих дней отразились впоследствии темою маски и домино в произведениях моих… <���…> Неистовый Эллис, бывало, сидит у меня: не удивляется маске нисколько” (47, с. 187, 188). Эллис (наст. имя – Лев Львович Кобылинский; 1879–1947), поэт-символист, в описываемый годы друг и соратник Белого.

С. 318 Ася… Моя жена Ася… – Свои сложные взаимоотношения с первой женой Анной (Асей) Алексеевной Тургеневой (1890–1966) Белый подробно описал в мемуарной книге “Между двух революций”. См. также с. 720.

С. 318–319 А потом, когда я вырос, Нина Петровская. – …которая послужила ему моделью для его героини. – В комментируемом фрагменте О. кратко и добросовестно “законспектировала” мемуарную новеллу Ходасевича “Конец Ренаты”, открывающую его книгу “Некрополь”. В этой новелле подробно описаны взаимоотношения Белого, Брюсова и писательницы-модернистки Нины Ивановны Петровской (1879–1928). Здесь упомянут 1903 г., как отправной для всей истории: “Нина Петровская не была хороша собой. Но в 1903 году она была молода – это много” (387, с. 15). Говорится у Ходасевича и о том, что каждая любовь по “нравственно-эстетическому кодексу” символистов должна была “быть роковой , вечной” (там же, с. 14), а сама любовь (Бальмонта к Петровской) описывается как “стремительная и испепеляющая ” (там же: с. 15). О Белом в “Конце Ренаты” Ходасевич пишет так: “Он бежал от Нины, чтобы ее слишком земная любовь не пятнала его чистых риз” (там же, с. 16–17). Как и О., он называет Белого “ златокудрым ” (там же, с. 15). Рассказывает Ходасевич, как Петровская “под руководством Брюсова” совершала “магические опыты”, чтобы вернуть Белого (там же, с. 18). Подробно пишет он и о Петровской, Белом и Брюсове как о прототипах романа Брюсова “Огненный ангел” (1907).

В комментируемом фрагменте О., по-видимому, путает семь небесных сфер, о которых Платон пишет в диалоге “Тимей”, с девятью небесами “Рая” из “Божественной комедии” Данте.

С. 319–320 Когда Брюсов наконец бросил Нину Петровскую… – …она не убила меня в ту ночь в Политехническом музее. – В комментируемом фрагменте О., как представляется, обыгрывает фактическую ошибку, допущенную Ходасевичем в “Конце Ренаты”. Описываемый инцидент с Петровской произошел на лекции Белого в московском Политехническом музее 14 апреля 1907 г. Ходасевич рассказывает о нем так:

“…Белый читал лекцию. В антракте Нина Петровская подошла к нему и выстрелила из браунинга в упор. Револьвер дал осечку; его тут же выхватили из ее рук. Замечательно, что второго покушения она не совершила. Однажды она сказала мне (много позже):

– Бог с ним. Ведь, по правде сказать, я уже убила его тогда, в музее” (387, с. 19).

Однако Белый в книге “Между двух революций” вспоминает об истории покушения так: “N хотела в меня стрелять; и вдруг, переменив намеренье, сделала попытку выстрелить в Брюсова; но он вовремя выхватил из рук ее револьвер; их окружила кучка друзей, которая и скрыла это покушенье от публики” (51, с. 267).

По свежим следам всей этой истории Брюсов в неотправленном письме к З. Гиппиус (которого О. читать не могла) рассказывал о выстреле так: “На лекции Бориса Николаевича подошла ко мне одна дама (имени ее не хочу называть), вынула вдруг из муфты браунинг, приставила мне к груди и спустила курок . Было это во время антракта, публики кругом было мало, все разошлись по коридорам, но все же Гриф, Эллис и Сережа Соловьев успели схватить руку с револьвером и обезоружить” (304, с. 694).

Нина Петровская в письмах не подписывалась всегда “Бедная Нина”; сравните, однако, с эпизодом из мемуарного очерка Ходасевича об Андрее Белом: