Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

Я о нем вспоминаю все чаще,
Все печальнее с каждым днем,
И теперь я пишу балладу
Для него и о нем:
Но приятели косо смотрели
На Георгиевские кресты:
– Гумилеву их дать – умора!
И насмешка кривила рты.

Плыл Гумилев по Босфору
В Африку, страну чудес,
Думал о древних героях
Под широким шатром небес.
– Солдатские. По эскадрону.
Кресты такие не в счет.
Известно, он дружбу с начальством
По пьяному делу ведет!..

Обрываясь, падали звезды
Тонкой нитью огня,
И каждой звезде говорил он
– Сделай героем меня!
…Раз незадолго до смерти
Сказал он уверенно – Да!
В любви, на войне и в картах.
Я буду счастлив всегда.

Словно в аду в пустыне
Полгода жил Гумилев,
Сражался он с дикарями,
Охотился на львов.
Ни на море, ни на суше
Для меня опасности нет!
И был он очень несчастен,
Как несчастен каждый поэт.

Со смертью не раз он встречался
В пустыне под небом чужим,
Когда он домой возвратился,
Друзья потешались над ним:
Потом поставили к стенке
И расстреляли его,
И нет на его могиле
Ни креста, ни холма. – Ничего.

– А, Николай Степаныч,
Ну, как веселились вы там?
И как поживают жираф и
Друг ваш гиппопотам?
Но любимые им серафимы
За его прилетели душой,
И звезды в небе пели:
…Слава тебе, герой!..

Во фраке, немного смущенный,
Вошел он в сияющий зал
И даме в парижском платье
Руку поцеловал:

И разве мог бы я, о посуди сама,
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума.

Ты не расслышала, а я не повторил.
Был Петербург, апрель, закатный час,
Сиянье, волны, каменные львы…
И ветерок с Невы
Договорил за нас.

Ты улыбалась. Ты не поняла,
Что будет с нами, что нас ждет.
Черемуха в твоих руках цвела…
Вот наша жизнь прошла,
А это не пройдет. (157, т. 1, с. 438)

Поговори со мной о пустяках,
О вечности поговори со мной.
Пусть, как ребенок, на твоих руках
Лежат цветы, рожденные весной.

Так беззаботна ты и так грустна.
Как музыка, ты можешь все простить.
Ты так же беззаботна, как весна,
И, как весна, не можешь не грустить.

Я закрыл Илиаду и сел у окна,
На губах трепетало последнее слово,
Что-то ярко светило – фонарь иль луна,
И медлительно двигалась тень часового.

Я так часто бросал испытующий взор
И так много встречал отвечающих взоров,
Одиссеев во мгле пароходных контор,
Агамемнонов между трактирных маркеров.

Так, в далекой Сибири, где плачет пурга,
Застывают в серебряных льдах мастодонты,
Их глухая тоска там колышет снега,
Красной кровью – ведь их – зажжены горизонты.

Я печален от книги, томлюсь от луны,
Может быть, мне совсем и не надо героя,
Вот идут по аллее, так странно нежны,
Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя.