Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

С. 93 …макферлане-крылатке… – То есть в двубортном пальто из прорезиненной материи с внешней стороны и из шерсти – с внутренней.

С. 93 На голове большая кепка, похожая на блин с козырьком. – В журнальной публикации фрагментов НБН далее следовало: “Под козырьком самодовольно и лукаво светились его косые глаза. Левый – на меня, правый куда-то в сторону” (276, с. 110).

С. 93 …и даже волосы у вас английские – “оберн”. — От английского “auburn” (рыжеватые).

С. 94 …как Гумилев выводил глухим, уходящим в нёбо голосом… – Восстанавливаем по журнальной публикации (276, с. 111) правильное написание (во всех книжных изданиях – “небом”).

С. 95 И завтра наши портреты появились бы в “Красной газете”! – Первый номер этой самой популярной петроградской газеты вышел в январе 1918 г.

С. 96– Ты отдаешь себе отчет, что могла очутиться на Шпалерной с обвинением в шпионаже? – На Шпалерной улице в д. 25 находился Петроградский дом предварительного заключения для содержания подследственных.

С. 96 “Кай смертен”… — Отсылка к силлогизму Иоганна Готфрида Карла Христиана Кизеветтера (Johann Gottfried Karl Christian Kiesewetter; 1766–1819), который в России превратился в афоризм после цитирования в повести Л. Толстого “Смерть Ивана Ильича”: “Тот пример силлогизма, которому он учился в логике Кизеветера: Кай – человек, люди смертны, потому Кай смертен, казался ему во всю его жизнь правильным только по отношению к Каю, но никак не к нему. То был Кай-человек, вообще человек, и это было совершенно справедливо; но он был не Кай и не вообще человек, а он всегда был совсем, совсем особенное от всех других существо; он был Ваня с мама, с папа, с Митей и Володей, с игрушками, кучером, с няней, потом с Катенькой, со всеми радостями, горестями, восторгами детства, юности, молодости. Разве для Кая был тот запах кожаного полосками мячика, который так любил Ваня? Разве Кай целовал так руку матери и разве для Кая так шуршал шелк складок платья матери? Разве он бунтовал за пирожки в Правоведении? Разве Кай так был влюблен? Разве Кай так мог вести заседание? И Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне, Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мыслями, – мне это другое дело. И не может быть, чтобы мне следовало умирать. Это было бы слишком ужасно” (372, т. 26, с. 92–93).

С. 96 …со мной ничего дурного не случится. – В журнальной публикации фрагментов НБН далее следовало: “Интересно отметить, что Анна Ахматова, в единственный раз, когда я с ней разговаривала, вернее, когда слушала ее, почти дословно говорила о том же – о чувстве необычайной сохранности в первые революционные годы, об уверенности, что с ней ничего дурного случиться не может. Это было уже во времена НЭП’а, летом 1922 года. Мы, – то есть Анна Ахматова, Артур Лурье и я, – возвращались вместе, мне было по дороге с ними, с вечера в Доме искусств. Но об этой незабываемой для меня встрече с Анной Ахматовой расскажу подробно потом” (276, с. 112–113).

С. 96 Зима 1919–1920 годов. Очень холодная, очень голодная, очень черная зима. – Минимальная суточная температура воздуха в декабре 1919 г. в Петрограде в самые холодные дни опускалась до –25,7 и –29,1 °C (21 декабря и 22 декабря); в январе 1920 г. – до –26,6 и –24,7 °C (25 января и 26 января); в феврале 1920 г. – до –15,6 (1 февраля) (см.: http://thermo.karelia.ru/weather/w_history.php?town=spb&month=2&year=1920).

С. 97 Проходя мимо церкви, Гумилев всегда… истово осенял себя широким крестным знамением… – …гражданским мужеством. – Этот вызывающий жест Гумилева описан многими мемуаристами. Сравните, например, в воспоминаниях Ходасевича: “Гумилев не забывал креститься на все церкви…” (387, с. 118) и А. Амфитеатрова: “В обществе товарищей атеистов и вольнодумцев, не смущаясь насмешливыми улыбками, крестился на церкви и носил на груди большой крест-тельник” (260, с. 242).

С. 97–99 Однажды на вечере поэзии у балтфлотцев… – Вывод: Гумилев монархист и активный контрреволюционер – был, возможно, сделан задолго до ареста Гумилева. – В комментируемом фрагменте приводятся две строки из стихотворения Гумилева “Галла” (1918):