Геннадий Прашкевич - Перечитывая Уэллса

Прекрасно помню ту ночь. Было очень поздно – днем мешали работать безграмотные студенты, и я засиживался до утра. Открытие осенило меня внезапно, оно появилось сразу во всем своем блеске и завершенности. Я был один, в лаборатории царила тишина, вверху ярко горели лампы. В знаменательные минуты своей жизни я всегда оказываюсь один. (Весьма символическое признание, – Г. П. ). Можно сделать животное – его ткань – прозрачным! Можно сделать его невидимым! Я могу стать невидимкой! – сказал я себе. Я был так ошеломлен, что бросил фильтрование, которым занимался, и подошел к большому окну.

«Я могу стать невидимкой», – повторил я, глядя в усеянное звездами небо.

И, свободный от всяких сомнений, стал рисовать великолепную картину того, что может дать человеку невидимость: таинственность, могущество, свободу. Оборотной стороны медали я тогда не видел. Подумайте только! Я, жалкий, нищий ассистент, обучающий дураков в провинциальном колледже, могу сделаться всемогущим. Всякий, поверьте, ухватился бы за такое открытие. Я работал еще три года и за каждым препятствием, которое я преодолевал, возникало новое! Какая бездна мелочей, и к тому же ни минуты покоя! Этот провинциальный профессор вечно подглядывает за тобой! Зудит и зудит: «Когда вы наконец опубликуете свою работу?» А студенты, а нужда… Три года такой жизни… И я понял, что закончить мой опыт невозможно… Тогда я ограбил своего старика, ограбил своего родного отца… Деньги были чужие, и он застрелился…»

Эти деньги не спасают Гриффина.

Он выпускает на свободу ужасно мучившуюся, ставшую невидимкой кошку (как когда-то отправил в неведомое путешествие модель машины времени, как позже отправил в неизвестность чудесный шар Кейвора; существует множество литературных поделок обо всем этом, написанных второразрядными художниками, – Г. П. ). Припертый к стене обстоятельствами он наконец сам принимает созданный им препарат. Вломившийся в квартиру хозяин подает ему счет. «Чем-то удивили его мои руки. Он взглянул мне в лицо, с минуту стоял, разинув рот, потом выкрикнул что-то нечленораздельное, уронил свечу и бумагу и, спотыкаясь, бросился бежать по темному коридору к лестнице. Я закрыл дверь, запер ее на ключ и подошел к зеркалу. Лицо у меня было белое, как мрамор».

Но это еще не худшее. Гриффин не ожидал, что будет так страдать. Вся ночь прошла в мучениях, в тошноте и обмороках. «Никогда не забуду рассвета, не забуду жути, охватившей меня при виде моих рук, словно сделанных из дымчатого стекла и постепенно, по мере наступления дня, становившихся все прозрачнее, все тоньше, так что я мог свободно видеть сквозь них предметы, в беспорядке разбросанные по комнате, хотя и закрывал прозрачные веки. Тело мое сделалось как бы стеклянным, кости и артерии постепенно бледнели, исчезали. Я скрипел зубами от боли, но выдержал до конца. И вот остались только мертвенно-белые кончики ногтей и бурое пятно какой-то кислоты на пальце…»

Первый человек-невидимка вышел в мир.

Он полон невероятных, самых чудесных ожиданий.

Но скоро выясняется, что торжествовал человек-невидимка рано.

Например, грязь, облепляя его ноги, делала их видимыми. В случайной пролетке Гриффин едет по Оксфорд-стрит и дальше по Тоттенхем-Корт-роуд, все равно куда. Потом бросает пролетку и через Блумсбери-сквер пытается выйти в малолюдные кварталы. Здесь его облаивает какая-то собачонка, а потом улицу запруживает огромная толпа под знаменем Армии спасения. «Толпа приближалась, громко распевая гимн, показавшийся мне полным иронии: «Когда мы узрим его лик?» Она тянулась мимо меня бесконечно. «Бум, бум, бум», – гремел барабан, и я не сразу заметил, что два мальчугана остановились возле меня. «Глянь-ка», – сказал один. «А что?» – спросил другой. «Да вот же следы, будто кто-то босиком по грязи шлепал».

Что ж, предающий обязательно обрастает предателями, а преследователь – преследователями. Гений гибнет. Остается мир, полный ординарных глупых людишек. Остается ничтожный бродяга Марвел. «Сколько тут тайн, – шепчет он, листая страницы украденных у человека-невидимки книг. – Эх, доискаться бы! Уж я бы не так сделал, как он!» И почесывая грязный потный лоб, погружается в мечту всей своей ничтожной, никому не нужной жизни. «И ни один человек на свете не знает, где находятся книги, в которых скрыта тайна невидимости и много других поразительных тайн. И никто этого не узнает до самой его смерти».