Майкл Муркок: Английский язык с М. Муркоком

occupying [ˈɔkjupaɪŋ] isolated [ˈaɪsəleɪtɪd] castles [ˈkɑ:slz] invulnerable [ɪnˈvʌlnərəbl] pestilence [ˈpestɪləns] psychic [ˈsaɪkɪk]

The Vadhagh lived in family groups occupying isolated castles scattered across a continent called by them Bro-an-Vadhagh. There was scarcely any communication between these families, for the Vadhagh had long since lost the impulse to travel. The Nhadragh lived in their cities built on the islands in the areas to the north west of Bro-an-Vadhagh. They, also, had little contact, even with their closest kin. Both races reckoned themselves invulnerable. Both were wrong. Upstart Man was beginning to breed and spread like a pestilence across the world. This pestilence struck down the old races wherever it touched them. And it was not only death that Man brought; but terror, too. Wilfully, he made of the older world nothing but ruins and bones. Unwittingly, he brought psychic and supernatural disruption of the magnitude which even the Great Old Gods failed to comprehend.

And the Great Old Gods began to know Fear (и Великие Древние Боги начали знать страх = познали Страх; to begin-began-begun ).

And Man, slave of fear (Человек, раб страха), arrogant in his ignorance (высокомерный в своем невежестве), continued his stumbling progress (продолжал, спотыкаясь, /путь/ своего развития; to stumble — спотыкаться, ошибаться; ср.: stumbling gait — спотыкающаяся походка; progress — развитие, движение вперед ). He was blind to the huge disruptions (он не замечал: «был слеп к» громадных разрушений) aroused by his apparently petty ambitions (вызванных его явно мелочными амбициями; to arouse — пробуждать, вызывать /чувства/; petty — незначительный, ограниченный ). As well (вдобавок к тому), Man was deficient in sensitivity (Человек был неполным в чувствительности = ему не хватало чувств; deficient — недостаточный, лишенный /чего-либо/; sensitivity — чувствительность, восприимчивость ), had no awareness of the multitude of dimensions (имел никакое знание = не осознавал /существования/ множества измерений; awareness — сознание, осведомленность ) that filled the universe (что пронизывали Вселенную; to fill — наполнять, занимать /пространство/ ), each plane intersecting with several others (/при которых/ каждая плоскость пересекалась с несколькими другими). Not so the Vadhagh or the Nhadragh (это не относилось к вадагам или надрагам; not so — отнюдь нет, нисколько ), who had known what it was to move at will (которые знали, как это — перемещаться по желанию; to move — двигаться, перемещаться; at will — по желанию, произвольно ) between the dimensions they termed the Five Planes (между измерениями, /которые/ они называли Пять Плоскостей; to term — называть, обозначать ). They had glimpsed and understood (они слегка соприкоснулись /с ними/ и догадывались; to glimpse — увидеть мельком, быстро взглянуть; to understand — понимать, осмысливать, догадываться; to understand-understood-understood ) the nature of the many planes (о природе многих плоскостей), other than the Five (не относившихся к этим Пяти; other than — за исключением, помимо ), through which the Earth moved (через которые Земля двигалась; through — через, сквозь, по ).

arrogant [ˈærəɡənt] aroused [əˈrauzd] deficient [dɪˈfɪʃnt] dimension [d (a) ɪˈmenʃn] universe [ˈju:nɪvə: s] Earth [ə: Ɵ]

And the Great Old Gods began to know Fear.

And Man, slave of fear, arrogant in his ignorance, continued his stumbling progress. He was blind to the huge disruptions aroused by his apparently petty ambitions. As well, Man was deficient in sensitivity, had no awareness of the multitude of dimensions that filled the universe, each plane intersecting with several others. Not so the Vadhagh or the Nhadragh, who had known what it was to move at will between the dimensions they termed the Five Planes. They had glimpsed and understood the nature of the many planes, other than the Five, through which the Earth moved.

Therefore it seemed a dreadful injustice (и потому /это/ казалось ужасной несправедливостью) that these wise races should perish (что эти мудрые расы должны погибнуть; to perish — погибать, умирать ) at the hands of creatures (от рук созданий) who were still little more than animals (которые были по-прежнему немного больше, чем животные = почти не отличались от животных; still — все еще, до сих пор ). It was as if vultures feasted on (это было /похоже на то/ как если бы стервятники пировали /на/; as if — словно, будто; vulture — гриф, стервятник; хищник /о человеке/ ) and squabbled over the paralysed body of the youthful poet (и вздорили над обездвиженным телом юного поэта; to squabble — вздорить, пререкаться /из-за пустяков/; paralysed — парализованный, ослабленный ) who could only stare at them (который мог лишь глядеть на них; to stare — пристально глядеть, уставиться ) with puzzled eyes (недоуменным взором; puzzle — ставить в тупик, озадачивать; eyes — глаза, взгляд ) as they slowly robbed him of an exquisite existence (как они медленно забирают его утонченную жизнь; to rob of — лишать, отнимать; exquisite — изысканный, тонкий; existence — существо, жизнь, существование ) they would never appreciate (/которое/ они никогда бы не оценили), never know they were taking (никогда не знали, /что/ они забирают; to take — брать, захватывать, добывать; to take-took-taken ).

'If they valued what they stole (если бы /только/ они ценили /то/, что они украли; to steal-stole-stolen ), if they knew what they were destroying (если бы знали, что они разрушают; to destroy — разрушать, уничтожать ), says the old Vadhagh in the story (говорит старый вадаг в рассказе), The Only Autumn Flower («Единственный осенний цветок»; only — единственный, одинокий ), `then I would be consoled (тогда я был бы утешен = мне стало бы легче; to console — утешать, облегчать /боль/ ).