Олег Трубачев - История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Можно указать, что И. Трир, подновляя старую этимологию ларингальной теорией, упустил из виду, что нулевая ступень, образованная глухим р и ларингальным ə3 , дала бы в индо-иранском глухой придыхательный ph , ср. stoə- > stā- , но stə- > индо-иранск. sth-. Этого не случилось, ср. др.-инд. pita , поэтому ə в и.-е. *рətēr следует, очевидно, объяснять скорее как ступень редукции старого корневого гласного (см. выше).

Значительный интерес представляет вопрос о семантическом развитии слова. Наиболее определенная точка зрения имеется у Эрну — Мейе: лат. pater не обозначает физического отцовства, которое скорее обозначается словами parens и genitor. Pater имеет социальную значимость. Это глава дома, dominus, pater familias… [62] Еrnоut — Meil1et , t. I, стр. 8. . Там же говорится о религиозном, торжественном значении *pətēr, pater.

Это высказывание находится в полном согласии с теорией Мейе, по которой *pətēr и ряд других общеиндоевропейских слов отмечены печатью аристократизма, религиозности, абстрактности. По мнению Мейе, между и.-е. *pətēr и современным франц. père произошел такой коренной сдвиг значения (‘высшее божество’, ‘высший глава семейства’ > ‘отец в физическом смысле’), что можно говорить о возникновении нового слова [63] А. Мейе. Сравнительный метод в историческом языкознании, М., 1954, стр. 34. Изд.2. М.: УРСС. 2004. .

Однако пропасти между значениями этих двух форм нет и не было. Верно, что санскр. pitār ‘отец’ несколько не совпадало по значению с ‘родитель’ (Erzeuger) в языке Вед, как сообщает Б. Дельбрюк [64] В. Delbrück , стр. 446–447. . Этот факт ввел некоторых языковедов в глубокое заблуждение относительно сущности и.-е. *pətēr. Так, Мейе заключает, что поскольку *pətēr (pitar, pater и др.) не значило собственно ‘родитель’, то оно означало нечто более высокое. Следует напомнить о том, что в течение длительного периода древности отцовство в физическом смысле было неопределимо. Только этим можно объяснить то, что и в последующее время долго между значением *рətēr ‘отец’ и специальным ‘родитель’ не было прочной связи, откуда потребность в уточнениях типа санскр. janita , лат. genitor для второго понятия [65] Термин *pətēr при классификаторской системе относился и к отцу, и к его братьям (моим дядьям по отцу) (см. Введение). И.-е. pətēr возникло, очевидно, в ту эпоху, когда носители индоевропейского языка еще не знали причинной связи между зачатием и рождением. Это обстоятельство, а также наличие не одного pater familias, а многих потенциальных отцов позволяет предполагать для *pətēr значение, совершенно не похожее на наше значение ‘отец’, а именно что-то вроде: ‘один из класса старших мужчин рода’. Подобное неведение относительно причин рождения, возмещаемое мифологическими, тотемистическими толкованиями, было, как известно, в конце прошлого века открыто у туземцев Центральной Австралии (см. A. Sommеrfelt. La langue et la société. Caractères sociaux d’une langue de type archaique. Oslo, 1938, стр. 140). .

Мы подходим к вопросу об отражении и.-е. *pətēr в славянском словаре. А. Мейе всегда придерживался отрицательного мнения на этот счет, полагая, что *pətēr не сохранилось в славянском ни в основной, ни в производной форме. Более того, он склонен был придавать этому исключительное значение как показателю расшатывания старой индоевропейской общественной организации в славянстве и утраты многого из «аристократического» словаря [66] A. Meillet. Les origines du vocabulaire slave. — RES, t. 5, 1925, стр. 6–7. . Наряду с этим другие лингвисты указывали на возможность сохранения *pətēr в славянском в производной форме. Так, финскому слависту Микколе принадлежит правдоподобная этимология слав. *stryjь ‘дядя по отцу’ < и.-е. pətruios , ср. лат. patruus от *pətēr (подробно см. раздел о названиях дяди, тетки). Французский лингвист М. Вэ [67] M. Vey. Slave st- provenant d’ i.-e. pt-, — BSL, t. 32, 1931, стр. 66. предположил происхождение болг. пасторок, пастрок ‘отчим’ из *po-p(ə)tor (к *pətor, *pster ‘отец’). Вопрос о непосредственном отражении и.-е. *pətēr ‘отец’ в славянском словаре решается обычно отрицательно.

Впрочем, мысль о происхождении слав. bat’(j)a (ср. русск. батя , укр, батько ‘отец’ и др.) < и.-е. *pətēr ‘отец’ высказал еще П. Лавровский [68] «Коренное значение в названиях родства у славян». — Зап. ИАН, т. XII, № 2. СПб., 1867, стр. 12. , но не подкрепил ее сколько-нибудь вескими аргументами. А. И. Соболевский [69] См. РФВ, т. LXIV, 1910, стр. 149. подошел к вопросу об отношении русск. батя и и.-е. *pəter с другой стороны, предположив заимствование из иранского, что отвергает М. Фасмер [70] M. Vasmer , REW, Bd. I, стр. 62–63. . Из других этимологических толкований славянского слова можно указать на объяснение Ф. Миклошича заимствованием его из венг. bаtya ‘Bruder! Landsmann! [71] F. Mik1оsiсh , Die Fremdwörter in den slavischen Sprachen. Wien, 1867, стр. 5. и противоположное суждение А. Маценауэра [72] A. Matzenauer , Cizi slova ve slovanskych recech. Brno, 1870, стр. 18–19. : корень bat — индоевропейский, а венгерское слово — из славянского. Бернекер [73] E. Вerneker . Bd. I, стр. 46. лишь суммирует эти сведения. Попутно заметим, что он предполагает общеславянскую форму с носовым ( *bate) без видимого основания, поскольку известны лишь русск. батя , укp. батько , болг. баща , сербск. башта , чешск. (стар., диал.) bat’a , которые не говорят о древнем наличии носового [74] См. об этом в последнее время в статье: V. Polak . Nad novymi etymologickymi slovniky slovanskymi. — RS, t. XVIII, czesc 1, 1956, стр. 28–29. Между прочим, В. Поляк предлагает новое объяснение слав. batja, bat’a заимствованием из балканского субстрата, ср. имя собственное иллир. Bato , греч. φως, φωτός ‘рожденный человек’, оставленное Э. Буазаком без этимологии. Сюда же он относит и груз. batoni ‘господин’, а также словацк. bаcа — пастушеский термин, занесенный с юга по Карпатам. Ср. еще неясное алб. bос ‘брат’. . Единственная форма с носовым — др.-русск. батѧ сохраняет лишь значение графического изображения, точно так же, как др.-русск. дѧдѧ не может отражать никогда не существовавшего *dede , a только *d’ad’a.